Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

– Товарищи, – сказал русский император, – к настоящему моменту мы сумели сделать так, что теперь Европу уже не потрясут две затяжные мировые войны, не будет трех русских революций, не случится штурма Зимнего Дворца, падения монархии в Германии, Гражданской войны в России, холокоста, печей Освенцима и Дахау, а американские бомбардировщики не сбросят атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки…

– Погодите, Михаил Александрович, – сказала генерал Антонова, – с последним пунктом у вас как раз не все ясно. Аналогом нашей Второй Мировой войны в вашем мире Континентального Альянса, скорее всего, станет Первая Межконтинентальная. В тот момент, когда американскому капиталу станет тесно в своем Новом Свете, следует ждать с его стороны небывалой вспышки агрессии в наш адрес. Стагнировать в изоляции тамошние владыки мира явно не захотят, а экономические рычаги, вроде нефтяного эмбарго против Континентального Альянса, будут неэффективны. Отсутствие непосредственного соприкосновения воюющих армий, недоступность основных промышленных центров воюющих сторон для ударов бомбардировщиков, а также примерное равенство сил может сделать эту мировую бойню чрезвычайно затяжной. Так что не исключено, что даже если начнется эта война в середине тридцатых годов, то к ее концу дело дойдет до стратегических бомбовозов и атомных бомб. Самые угрожаемые направления в таком случае: с территории восточного побережья США – Британские острова, с Аляски – Чукотка и Камчатка, до южной оконечности включительно, с баз на Филиппинах – вся Япония и южная часть Приморья с Владивостоком, а еще Формоза, Порт-Артур, Корея и Манчжурия…

– С Филиппин мы вместе с японцами вышибем их в кратчайшие сроки без особого труда, – сказал Бережной. – Тут и к гадалке не ходи. Аляска – гораздо более сложный вариант, а уж к Восточному побережью на трезвую голову и не подступиться.

– Именно поэтому межконтинентальная война грозит быть такой затяжной, – сказал адмирал Ларионов. – Прежде чем подступиться к континентальной территории Северной Америки, нам необходимо будет выдержать битву за Исландию и Карибскую кампанию, и все это время иметь чрезвычайно растянутые коммуникации снабжения через весь Атлантический океан. Думаю, что это дохлое дело. Но как мне кажется, уважаемая Нина Викторовна по вопросу ядерного оружия немного сгущает краски. Если посмотреть список участников команды Манхеттенского проекта, то две трети научных кадров там – эмигранты из Европы, беженцы от злодея Адика. У коренных, с позволения сказать, уроженцев Североамериканских штатов ума хватало только на администрирование материальными ресурсами. Если мы действительно не допустим тут ничего подобного нашей собственной истории, когда интеллектуалы Старого Света волнами спасались от преследований и неустройств за океан, то с научным развитием у североамериканцев будут иметься определенные затруднения. Они ведь и в наше время тоже выезжали на эмигрантах.

– Зато мы приложим все возможные усилия, чтобы у Континентального Альянса ракетно-ядерный меч появился как можно скорее, – сказал император Михаил. – Мы в общих чертах знаем, насколько это важно, владеем информацией о людях, способных это сделать, и обладаем первичными научно-техническими знаниями. А дальше дело только в постановке задачи и в финансировании. Думаю, как только это оружие будет готово, мы вынудим янки к капитуляции, не останавливаясь перед демонстративным применением самого страшного оружия в мире… – император вздохнул. – Думаю, что это случится еще при нашей жизни, а уж наши дети точно будут погружены во все это по самые уши.

– Кстати, герр Ларионов, говоря «Адик», вы имеете в виду некоего Адольфа Гитлера, уроженца Австрии, сейчас примерно девятнадцати лет от роду? – немного невпопад спросил кайзер Вильгельм.

– Да, ваше королевское величество, именно его, – подчеркнуто корректно ответил адмирал Ларионов.

Подкрутив ус, кайзер сказал:

– Еще тогда, когда Вена только стала германским городом, русский император сообщил мне, что в числе миллионов моих новых подданных есть один такой, который в вашем мире ужасающими преступлениями опозорил честное имя немецкой нации. После этого кузен Михель предложил мне разобраться в этом деле самому. Мол, молокососу всего девятнадцать лет, и в будущем он может стать тем ужасающем чудовищем, а может и не стать. О да, это был жест доверия, который еще больше укрепил наш союз. Ведь герр Тамбовцев мог прислать в Вену специальных людей, которые сделали бы так, что с юным засранцем произошло что-нибудь непоправимое, но вполне естественное. Например, он упал бы головой в реку, отравился вчерашними колбасками или некачественным пивом. В летнее жаркое время бывает и не такое. Но вместо этого Михель объясняет мне, в чем дело, и говорит, разберись сам. Тогда я приказал произвести негласное расследование. Да. Несколько агентов тайной полиции выехали на место. Один из них, весьма обаятельный молодой человек, голубоглазый блондин, свел знакомство с главным фигурантом, а другие опросили его знакомых и школьных соучеников. Результат весьма показательный. Все его знакомые, в том числе и наш агент, говорят, что этот молодой человек буквально сочится злобой, направленной на весь мир. Он ненавидит все вокруг, и эта ненависть никак не связана с его неудачами на художественном поприще. Она была у него с самого юного возраста. Исходя из этого доклада, я думаю, что этот человек неисправим, и предлагаю принять совместное решение о его судьбе. Ведь от его действий в конечном итоге более всего пострадали Россия и Германия. Я бы бросил этого мерзавца в тюрьму Моабит и навсегда забыл о его существовании. Какое твое слово, брат мой Михель?

– Преступлениям, которые Адольф Гитлер совершил в ином мире, не может быть ни прощения, ни оправдания, – медленно произнес Михаил. – Но с другой стороны, мы простили, хотя и с некоторыми оговорками, господина Ульянова, там, в другом мире, из благих побуждений развязавшего в России Гражданскую войну, которая унесла жизни двадцати миллионов наших подданных. Вполне сопоставимые потери в сравнении с двадцатью шестью миллионами, убитыми в результате нашествия гитлеровских орд.

– Ульянов-Ленин, конечно, не ангел, – сказала генерал Антонова, – но он не пышет злобой на весь мир. Намерения у него были вполне благие, а социальная ситуация в Российской империи к моменту прихода большевиков к власти обострилась уже настолько, что Ильичу приходилось действовать в тех же условиях, что и хирургу, оперирующему уже прорвавшийся аппендицит. В конце концов, в отличие от Гитлера, он не ставил перед собой задачи убить как можно больше людей, и все жертвы от его деятельности образовались от неумения решить задачу другими средствами.