Игорь Журавлёв - Метанойя

Вот только есть люди, и таких людей немало, которые честь и долг, как они их понимают, ставят превыше всего. Таким человеком был полковник Шатунов Игорь Артемьевич, потомственный военный, сын и внук офицеров Советской армии.

Он и стал командиром подпольной ячейки борцов с новым капитализмом, костяк которой составляли офицеры, в основном из Восьмого управления специального назначения ГРУ или, как его называли иначе — диверсионного Управления. Но не только, активные сторонники у них были в самых разных частях и родах войск. Всех их связывало прошлое, все они были "афганцами", все по несколько лет отвоевали в Афганистане. Все были злы на новое руководство, которое вывело войска, по их мнению, в тот момент, когда они были уже на пороге полной победы. Все были противниками развала Организации Варшавского договора — по сути, полной капитуляцией перед НАТО. Все были ярыми сторонниками СССР, как оплота мира во всем мире.

Это были настоящие боевые офицеры, поскольку все слабые, морально неустойчивые и, по их мнению, откровенные подлецы "сменили цвет" вообще без проблем. В общем, их можно было бы назвать людьми чести в полном смысле этого слова.

Разработку они решили вести, в первую очередь, по Путину. Почему по нему, а не по Горбачеву? Во-первых, до него добраться все же было легче, чем до президента. Но, главное, как считал полковник Шатунов, проанализировав все доступные сведения, именно Путин был мозгом заговора, приведшего к свержению советской власти. И с этой точки зрения все было логично — порази мозг и все тело уже не опасно.

На совете Общества было решено, что самый простой вариант — это подрыв, для диверсантов работа хорошо знакомая. Поскольку машина Путина очень тщательно проверялась каждый раз, когда он должен был куда-то ехать, то решили установить заряд на трассе. И здесь была сложность, как это сделать, чтобы никто ничего не заподозрил и впоследствии не вышел на исполнителей? Такому диверсантов не учили, обычно их не волновало, что там будет у врагов после исполнения ими своей работы — ушли на свою территорию и они герои. Здесь же было очевидно, что все силы милиции и КГБ будут брошены на их поимку, и искать будут до тех пор, пока не найдут. А что рано или поздно найдут, мало, кто из них сомневался. Поэтому важно было, как можно более затруднить расследование, чтобы успеть исполнить всех трех предателей и тогда, возможно, их уже и искать не будут, ибо все переменится. По крайней мере, надежда на это у них была. Впрочем, в шутку они сами называли себя смертниками. Однако в этой шутке совсем не было шутки.

А здесь как раз ремонтные работы на трассе, недалеко от поворота к ЦСН КГБ. Сразу возникший вариант договориться с рабочими, был тут же отвергнут — первыми, кого начнут допрашивать, несомненно, будут именно эти работяги. И так же несомненно, что они их сдадут. Если же их обездвижить, сделать дело и отпустить, еще хуже — они тут же сообщат куда надо, и тогда вообще все зря.

Решили, что лучший вариант — подкоп, ночью, когда никого на трассе нет и движение минимальное. Да и оставленная на дороге техника, те же асфальтоукладчики, катки и т. д. послужит дополнительным укрытием. Требовалось сделать подкоп под свежую укладку асфальта, что хоть на какое-то время, возможно поведет тех, кто их будет искать, по ложному следу — поиску исполнителей среди рабочих. Потом заложить мощный заряд с большим запасом прямо под свежий асфальт и все это закрепить так, чтобы раньше времени не обвалилось, чтобы могло лежать долго, пока не поедет машина с Путиным.

Работа ювелирная, но для диверсантов привычная, можно сказать — обычная работа, для которой их и готовили. Именно поэтому все прошло без сучка, без задоринки — заложили, дождались, взорвали, ушли. Все, как в учебнике. Однако через пару дней выяснилось, что Путин каким-то чудом вообще не пострадал. И даже у водителя с охранником только переломы и ушибы. И вот сейчас полковник Шатунов выяснял у командира диверсионной группы, как такое могло быть.

— Евгений Олегович, — спокойно, но с напряжением в голосе, спрашивал Шатунов у майора Егорова, — как вы объясните случившееся?

— Товарищ полковник, Игорь Артемьевич, я вообще не понимаю, как это возможно. Мы сработали четко, лучше не сделал бы никто. Там должно было всех разнести на молекулы.

— Не понимаю…, должно было…, - прервал его Шатунов, — что вы как девица оправдываетесь: "Сама не знаю, как он меня уговорил"? Задача провалена, видно, сам дьявол им помогает!

Егоров угрюмо молчал. А Шатунов продолжал размышлять вслух:

— Вы понимаете, что лучшие ищейки КГБ и МВД уже идут по следу, а мы даже задачу не выполнили? Значит, так, приказываю уничтожить Горбачева. Путин сейчас затаился, до него не достанешь.

— Так Горбачев, наверняка, тоже.

— В этот раз будете работать открыто: засада, обстрел из гранатометов, гарантированное уничтожение объекта. Пока не убедитесь, что он труп, с места не уходите. Через два дня прошу доложить мне план действий: позиция, расположение, необходимые средства и снаряжение, количество исполнителей, план отхода. Приказ понятен?

— Так точно, товарищ полковник! Разрешите выполнять?

— Выполняйте. И, прошу тебя, Женя, хоть в этот раз не облажайтесь.

— Не облажаемся, — стиснул зубы майор, сдохнем там, но дело сделаем.

— А вот подыхать, товарищ майор, приказа не было. Нас и так мало.

Немирович читал рапорты оперативников. Картина вырисовывалась следующая: кто-то сделал подкоп под трассой и заложил заряд взрывчатки большой мощности, подорванный при помощи радиовзрывателя. Это все, что на сегодня известно. Ну и, конечно, предполагаемые технические характеристики, тротиловый эквивалент, схемы поражения и т. п.

Дорожные рабочие опрошены и уже сейчас понятно, что они ничего не знают. Что, в общем, логично. Привлечь дорожников к подготовке взрыва было бы крайне глупым шагом. Их потом нужно или прятать или убивать, поскольку заранее понятно, что допросов они не выдержат и расскажут все, что им известно. Если еще не сдадут раньше. При расследовании таких преступлений допросов не выдерживает никто, поскольку в выборе методов допросов ограничений нет, главное — результат. Это если расследуют какую-то бытовуху, то, скорее всего, будут соблюдать все нормы, предусмотренные законом. А при покушении на одно из первых лиц государства начальство первым прикажет забыть даже само слово "гуманность". Всех волнует только результат и как можно быстрее. От начальственных звонков и требований выложить преступников на блюдечке у Николая Вениаминовича уже нарастало такое раздражение, что еще чуть-чуть, и он сам сорвется на крик.

Но единственное, что он сделал, так это написал рапорт на имя Председателя КГБ, где попросил оградить его от всяких начальственных понуканий и угроз, иначе он за качество расследования не ручается. После этого все звонки и вызовы "на ковер" прекратились как по мановению волшебной палочки. Стало спокойнее, но Немирович прямо таки физически ощущал сгущающуюся над ним тучу начальственного нетерпения.