Игорь Журавлёв - Фантазм

И Егор вдруг остановился, повернул Ольгу лицом к себе и крепко-крепко прижал ее к груди, ощутив ответные объятия. Потом чуть отстранился, посмотрел в любимые глаза и словно провалился в детство, в ту их самую первую необыкновенно снежную зиму.

– Оля, почему у тебя всегда холодные руки?

– Не знаю, – беспечно пожала плечами она.

– Совсем как той нашей зимой…

– Егор!

– М-м?

– Ты еще пишешь стихи? У тебя иногда неплохо получалось.

– Очень редко. Почти никогда.

– Почему?

Он пожал плечами и улыбнулся:

– А почему ты вспомнила об этом сейчас?

– Не знаю. Наверное, потому, что воин и поэт в чем-то похожи друг на друга.

Егор задумался, потом все же спросил:

– В чем, например?

– В том и другом случае нужно умение. В том и другом случае нужна решимость. В том и другом случае нужна смелость.

– Хм. С воином, понятно, а как это относится к поэту?

– Чтобы написать стихотворение, нужно уметь писать стихи. Иначе, как сказала Марина Цветаева, получаются не стихи, а просто рифмованные строчки. Для того, чтобы однажды взять перо, чистый лист бумаги, и покрыть их словами, сложившимися в твое голове, нужна решимость. Чтобы прочитать то, что ты написал, людям, нужна смелость.

– Ну, не знаю, – протянул он, – тоже мне, подвиг!

– Неважно, что ты сейчас об этом думаешь. Лучше, прочитай мне что-то, что я ещё не слышала.

Егор долго молчал, потом сказал:

– Это старые стихи, но ты их не слышала. И сегодня, как и в день написания, я посвящаю их тебе.

Они остановились, повернулись лицом к океану, обнялись, и над волнами поплыли слова:

Когда Егор замолчал, то какое-то время стояла тишина, нарушаемая только шумом прибоя и криком чаек. Потом Ольга вздохнула, словно очнувшись, встала на цыпочки, поцеловала его в губы и прошептала:

– Спасибо, родной. Я всегда знала, что талантливый человек талантлив во всем.

– Если бы…, - прошептал он в ответ. Но очень тихо, так, что за шуршанием волн Ольга не услышала. Или сделала вид, что не услышала.

1978 год, СССР.

Ольга хорошо умела кататься на коньках – и боком, и задом, и с переворотом. Она любила это дело, любила красоваться перед людьми, чувствуя себя в это время очень ловкой, быстрой и, конечно, неотразимой. Жалко только, что своих коньков у нее не было. Ну, то есть, были, конечно, но такие – смешные, старые, мальчишеские. Когда Егор пригласил ее на завтра покататься на коньках, не забыв похвастаться, что у него настоящие "канадки", первое, о чем она подумала – это то, как она будет смотреться рядом с ним в своем облезшем и раздолбанном старье, доставшемся ей от отчима, а тому, наверное, еще от своего отца.

Поэтому, хочешь – не хочешь, но придется идти на поклон к лучшей подруге Ленке Герасимовой. Ленка вообще была девчонкой хипповой, ей родители все покупали, не то, что у нее. Ольга вздохнула – у её родителей никогда не было лишних денег, как любила выражаться мать. Вот, вырастешь, любила повторять она, будешь работать, можешь тратить свои деньги на что угодно. А пока скажи спасибо, что мы тебя поим, кормим, обуваем, одеваем. Отчим, хотя и был неплохим человеком, но сидел под плотным каблуком жены и своего мнения в семейных вопросах не имел. Поэтому Ольге по мере взросления всё чаще приходила в голову мысль о том, что, может быть, не нужен ей никакой институт, на котором настаивает маман, сама так и не получившая высшего образования, и потому твердо решившая самореализоваться через дочь. Это же ещё целых пять лет без своих денег! Тем более что несколько лет назад у них в городе открылся оптико-механический завод, а при нём училище, готовящее работников для завода. Учиться после десятого класса всего один год. И многие говорят, что там зарабатывают очень неплохие деньги: рублей двести, двести пятьдесят – запросто! А на двести пятьдесят рублей можно много всего себе купить.

Ольга вздохнула, понимая, что этот её план практически нереализуем. Ну, конечно, если она не хочет смотреть уже давным-давно надоевший спектакль с маминой истерикой, её слезами взахлеб и истерическими выкриками о том, что они с отцом всю жизнь вкалывают как проклятые, не покладая рук для того, чтобы она могла выйти в люди, что у неё подразумевало получение дочерью высшего образования. А эта неблагодарная негодница решила сломать свою жизнь, а заодно свести в могилу и собственную мать. Ну и далее в том же духе: отчим бегает с валерьянкой, бросая на Ольгу укоризненные взгляды, а главная актриса этого семейного шоу кричит уже на него, чтобы он не молчал, как рыба об лед, а сказал свое мужское слово. На что отчим очень неубедительно мямлил: "Оля, ну, мама же только добра тебе желает, зачем ты так с ней…".

Ольга вздохнула ещё раз и отправилась к Ленке на поклон за коньками. Та, конечно, дала, всё же лучшая подруга, они всегда всем делились. Ну, для вида повыделывалась, конечно (Ольга другого от нее и не ждала), этого у Герасимовой не отнять, выделываться она всегда любила – мол, вообще-то, она сама собиралась сегодня на каток, но что не сделаешь для подруги. Это при том, что Оля точно знала, что ни на какой каток та сегодня не собиралась, потому что на каток они ходили всегда вместе, а парня у Ленки уже месяца полтора не было.

Наконец, подруга дала ей свои коньки – настоящие, женские, фигурные, самого белого цвета! Как хорошо, что у них один размер ноги, а то бы совсем беда. Но, естественно, не обошлось без вопросов.

– С мелким своим идешь? – ехидно поддела Ленка.

– С мелким, – покорно согласилась Ольга, понимая, что сейчас неподходящий момент для споров, которые могут дойти и до ругани, что с ними периодически случалось, ведь тогда коньки придется оставить. Хотя бы из гордости.

– И что ты в нём нашла, подруга? – не успокаивалась Герасимова. – Мальчик, он, конечно, смазливый и прикольный, но ведь у вас целых два года разницы! У него, наверное, еще и пипка-то не стоит!

Ленка заржала собственной шутке, а Ольга лишь кисло улыбнулась, вяло выдавив:

– С чего это ты взяла?

– Так мелкий же ещё! Не веришь, возьми, да сама проверь.