Райса Уолкер - Скованная временем [litres]

Это звучало почти так же плохо, как и нарушение пространственно-временно́го континуума, поэтому я отбросила все мысли о беседе с самой собой. Было решено вернуться назад примерно на три часа, в четверть первого, когда Коннор спустился на кухню, чтобы приготовить себе сэндвич. Я так нервничала, что почти минуту пыталась визуализировать кухню и еще около тридцати секунд установить время прибытия. Как только все зафиксировалось, я последовала совету Кэтрин и моргнула, удерживая образ кухни в памяти. Когда я снова открыла глаза, то оказалась на кухне. Коннор стоял у холодильника, накладывая ветчину на ломтик пшеничного хлеба. Кухонные часы показывали четверть первого.

– На что ты уставилась? – спросил он, глядя на свою рубашку так, словно искал пятно от горчицы или майонеза.

Я улыбнулась ему, а затем снова сосредоточилась на медальоне, стараясь вывести изображение стабильной точки, которую я установила возле одного из окон библиотеки.

Картинка была настолько четкой, что я могла видеть в окне отражение Кэтрин, смотрящей на то место, откуда я только что переместилась. Я сосредоточилась, чтобы вывести дисплей времени, на котором было написано время моего перемещения, плюс пять секунд. Затем я моргнула, как и прежде, и, открыв глаза, увидела Кэтрин в нескольких шагах от меня, с ликующей улыбкой на лице.

– Я и не думала, что когда-нибудь увижу, как кто-то снова это делает, – в ее глазах стояли слезы, когда она обнимала меня. – Знаешь, Кейт… может быть, у нас все-таки есть шанс.

На следующее утро, перечитывая записи в дневнике Кэтрин, я поняла, что мы идем по ложному следу, пытаясь установить дату убийства.

– Почему бы мне просто не понаблюдать пару минут за местами перемещений, перед тем как там появится Кэтрин? Мы начнем с последних, и, если она появится, это должно быть тем перемещением, во время которого она была убита, верно? Потому что после этого она уже не смогла бы сделать ни одного перемещения.

Коннор и Кэтрин восторженно переглянулись.

– Теперь, когда у нас есть тот, кто может запустить оборудование ХРОНОСа, это отличная идея, – сказала Кэтрин. – На этот раз, думаю, именно мы думали слишком прямолинейно.

Кэтрин не включила время прибытия в список дат, которые она распечатала, поэтому Коннору пришлось вернуться к дневникам, чтобы добавить эту информацию, останавливаясь каждые несколько минут, доставая очередной крендель из пластиковой коробки, лежащей рядом с клавиатурой. Я не знала, что поражало меня больше: то, что Коннор оставался стройным, несмотря на все сладости, которые он поглощал, или то, что его клавиатура все еще работала, несмотря на множество крошек, собирающихся между клавиш.

Когда он завершил список, я просмотрела его и заметила, что некоторые даты пересекаются или дублируются.

– Почему здесь повторяются одни и те же даты?

Кэтрин пожала плечами, ответив:

– Происходило много разных событий. Могло быть так, что встреча, проходившая в конце ярмарочной площади, пересекалась с другим событием, которое нам также нужно было наблюдать, – особенно часто это происходило во время наших с Солом совместных перемещений – или если нужно было собрать информацию для какого-нибудь другого историка. Мы часто делали это в Чикаго, потому что были местными экспертами на международной выставке, и почти каждый, кто изучал американскую историю – политику, литературу, музыку, науку, – обращался к нам с просьбой изучить кого-то или что-то. Например, ты слышала о Скотте Джоплине?

Я кивнула.

– Пианист, верно? Рэгтайм?

– Верно, – сказала она. – Помнишь Ричарда, того друга, который поменялся со мной местами во время последнего прыжка? Ему было известно, что Джоплин руководил группой в Чикагском ночном клубе во время ярмарки, но не было никаких подробностей. Ему пришлось бы потратить много времени на подготовку к поездке в 1890-е годы, но для нас с Солом это было довольно простое дело: расспросить всех, съездить послушать Джоплина и забрать запись для анализа Ричарду. А также я собрала некоторые данные для коллеги, изучающего серийных убийц. Среди них был один довольно неприятный человек, который охотился на молодых женщин во время выставки. И еще я раздобыла на ярмарке брошюру, объявляющую о Дне цветных американцев для одного коллеги, изучавшего расовые отношения.

Она скривилась и продолжила:

– Вот что было интересно – организаторы выставки решили, что было бы неплохо раздать арбузы в ознаменование этого события, хотя существует стереотип о том, что афроамериканцы любят арбузы, потому что они ленивы и нерасторопны. Фредерик Дуглас, борец за права чернокожих, был там в качестве генерального консула Гаити. Скажем так, его это не впечатлило.

Я засмеялась.

– Могу себе представить. Но разве не было как-то рискованно нескольким версиям тебя бродить одновременно в одном и том же месте?

– Не совсем, – ответила она. – Каждый день выставку посещали больше тысячи человек, так что до тех пор, пока мы держались подальше от того места, где работали наши другие «Я», шансов на то, что нас кто-нибудь заметит, было очень мало. Костюмеры и гримеры ХРОНОСа были невероятно талантливы. Однажды я увидела себя переходящей улицу и даже не осознала, что это я, пока не прошла полквартала. И мы обычно держались довольно скромно, наблюдая, но не вмешиваясь. Ну, я не вмешивалась. У Сола явно появились иные планы ближе к концу.

Последнее перемещение перед тем, как Сол вывел из строя систему, было совершено в Бостон в 1873 год, когда он поссорился с Кэтрин. Помимо этого была еще пара перемещений в Бостон, но бо́льшая часть из всех двадцати двух предыдущих перемещений были совершены в пределах Чикаго, в течение всего 1893 года.

– Выставка проходила в 1893 году, верно? – Я взяла журнал стабильных точек и начала пролистывать его назад, начиная с последних записей в списке. – Я почти уверена, что мы должны искать примерно в эти даты. В конце концов, именно дневник 1890-х годов был украден в метро.

Однако я начала с Бостона, поскольку эти два перемещения были из последних, совершенных ими в паре. Было указано семнадцать стабильных пунктов назначения в районе Бостона, но Кэтрин сказала, что во время своих поездок они с Солом пользовались только одним из них, что находился в нескольких кварталах от Фаней-Холла. Эта точка, как и многие другие, была узким переулком. Я вывела стабильную точку и установила свое время прибытия за одну минуту до запланированного прибытия Кэтрин: 04181873_06:47–18 апреля 1873 года, в 6:47 утра.

Спустя несколько минут я увидела огромную крысу, которая сильно напугала меня, и я почти потеряла фокус. Однако через несколько секунд появился человек, так близко, что я могла сосчитать отдельные нити в плетении его черного плаща. Когда он отошел и его лицо частично появилось в поле зрения, стало ясно, что это Сол Рэнд: рост выше среднего, темно-каштановые волосы, бледная кожа и тот же напряженный взгляд, что я видела на двух изображениях в дневниках Кэтрин. У него была коротко подстриженная борода, усов не было, и первым моим впечатлением было: мой дед немного ниже ростом, красивее, но не приятнее Авраама Линкольна. Хотя это впечатление отчасти объяснялось тем, что на голове у него был цилиндр. Кэтрин с ним не было.