Алексей Борисов - Срезающий время

– И что вы скажете? – после недолгого молчания произнес Орлов.

– Можно попробовать, – коротко ответил я.

– Что?

– Григорий Федорович, – тихо произнес я. – Как в военной стратегии есть правило четырех, так и в финансовом мире существует аналогичное. Успешному инвестору необходимы четыре качества. Во-первых, если вы собрались вложиться, то должны испытывать интерес к процессу. В этом отношении финансы ничем не отличаются от настройки фортепьяно или кулинарного дела, где полноценно работать могут лишь влюбленные в свой труд. Если управление капиталом не доставляет удовольствия, результаты будут плачевны. Во-вторых, необходимо владеть не просто умением счета и знать основы арифметики и алгебры, а обладать практическими навыками в области статистики и теории вероятностей на основе работ Гюйгенса, Паскаля и Ферма. В-третьих, необходимо назубок знать финансовую историю: как, в общем, от краха пирамиды Компании Южных морей; так и, в частности, исследуя непосредственно предмет вложений. Но даже если вы обладаете этими качествами, они бесполезны в отсутствие четвертого – внутренней дисциплины, которая заставляет строго придерживаться избранной стратегии, невзирая на войны, потопы, землетрясения или надвигающийся конец света. Однако держаться избранного курса легко в момент прилива. Когда вода спадет, это куда сложнее. Последнее как раз ваш случай, совершенно запущенный и бесперспективный.

– Ничего не понял, – смущенно проговорил Орлов. – Да или нет?

– Конечно, нет! Но можно попробовать кое-что другое. По первому векселю я могу оставить залог в двадцать тысяч, по второму тридцать шесть, а по третьему все сто.

– Но это, – Орлов что-то подсчитал в уме, – всего лишь треть…

– Я не говорю о погашении. Только залог. Возможно, у меня получится, а возможно, и нет. Думаю, вы уже пробовали узнать, а скорее всего даже и получить с этого гражданина деньги, и не преуспели. К тому же есть несколько условий с моей стороны.

– Какие условия?

– Первое. Мне надо обменять около миллиона франков на любую другую валюту.

– Вы же хотели полмиллиона… Ассигнации подойдут?

– Пятьдесят на пятьдесят. Половину серебром или золотом.

– Я доложу, но рассчитывайте лишь на ассигнации.

– Второе. Для завершения истории с векселями мне с товарищами надо отплыть во Францию. Как можно скорее.

– Решаемо, – уверенно произнес Орлов. – Через три дня бригантина «Святой Петр» отправляется в плаванье. Наверно, есть и третье условие?

– Нет. Больше условий нет. Но если вы хотите…

– Довольно.

– Капитан бригантины, – несмотря на протест Орлова, продолжал я, – высадит нас там, где мы укажем, и возьмет на борт то, что я скажу. Перемещение и пребывание на борту будет оплачено.

– Позвольте, вы сказали мы. А кто эти достойные люди?

– Иван Иванович Полушкин должен прибыть в Санкт-Петербург со дня на день. С ним его боевой товарищ Василий Фомич. От нас я и Андрей Петрович со слугой ирландцем, да еще двое – Тимофей и Степан. Это демобилизованные солдаты, денщики штабс-капитана Есиповича.

– Надо бы паспорта на всех. Обождите! Полушкин, это не тот ли поручик, что давеча привез сундук с фальшивыми ассигнациями в Москву?

– Он самый.

– И вы… – хозяин кабинета весело рассмеялся – Я отчего-то так и подумал. Конечно, это не совпадение. Господа, шутки в сторону.

Григорий Федорович внезапно преобразился, и добродушная улыбочка тут же слетела с его губ. Перед нами оказался жесткий и уверенный в себе молодой человек, наделенный харизмой и ясным умом, несомненно, обладающей той самой лицензией с чистым полем, во власти которого было вписать любую фамилию.

– Надеюсь, – произнес он, – вы отдаете себе отчет, что канцелярия не просто так называется особая? А теперь, позвольте вас представить…

На этих словах дубовая панель, оказавшаяся дверью в соседнее помещение, отворилась и в проеме показалась фигура, блеснувшая стеклом очков.

– Воейков, Алексей Васильевич, – представился он. – Без чинов, господа. Время сейчас непозволительная роскошь, посему, Андрей Петрович, останьтесь и побеседуйте с Григорием Федоровичем, а вас, Алексей Николаевич, я попрошу пройти со мной.

Оставшись наедине, Воейков пригласил присесть и сразу взял разговор в свои руки. Я не противился и внимательно его слушал, ровно до того места, когда он стал предлагать свое покровительство. В принципе, больше ничего он предложить и не мог.

– Скажу откровенно, – ответил я, – ваше предложение меня удивляет. Как правило, я привык обходиться собственными силами.

– Вы понимаете, что в этом деле следует соблюдать конфиденциальность, – услышал я слегка скрипучий голос Воейкова, – напряженность между двумя странами такая, что все прежние условности не стоят и выеденного яйца. А так вы будете под крылом. Ну, а в благодарность…

– Да, все вы говорите правильно, и в чем-то я даже соглашусь, но в чем, собственно, моя заинтересованность, если финансовые операции я сделаю без чьей-либо помощи. Весь опыт моей жизни подсказывает, что случись со мной беда по-настоящему, помощи ждать будет не от кого. Если можно, Алексей Васильевич, пусть составят документ, по которому всем инстанциям рекомендуется оказывать нам содействие.

Воейков снял очки, те самые, которые придавали его взгляду одновременно пугающие и необъяснимое выражение. Прямо как у Берии, иного сравнения и не привести. Он протер линзы, обдумывая ответ, как бы сомневаясь в ценности документа с печатью его департамента, которое нигде и не проходило по ведомостям.

– Разумеется, – сказал он негромко. – Вы, как и все цивилизованные люди, верите еще в силу документов. Однако, как недавно я тут услышал: «Я попрошу кое-что в ответ». Я правильно вас цитировал?

В таком ключе и проходила беседа и, поняв, что каждый останется при своих, мы условились встретиться как-нибудь в следующий раз.

В это время Орлов привлекал к работе Ромашкина, а точнее вербовал. Но тоже как-то без особого успеха. Однако все участники прекрасно понимали, что переступая порог Особой канцелярии, обратного хода к прежней жизни уже нет. Этот единственный шаг подобен метке, которая рано или поздно сыграет свою роль.

– Если говорить откровенно, – увещевал он Андрея Петровича, – ваша поездка носит скорее протокольный характер. У нас там есть надежные люди, но, согласитесь, будет правильно, если вы немного их подстрахуете.

– Извините, это каким образом подстраховать?

– Если возникнут неожиданные осложнения, мы хотели рассчитывать на вас, – подытожил Орлов. – Но будем надеяться, ничего экстраординарного ни от вас, ни от нас не потребуется. Просто вы единственный из всех известных нам достойных людей видевший в лицо помощника Смирнова.