Максим Дынин - Между львом и лилией

Было ясно сразу, что пойдут они именно по восточному берегу – иначе им пришлось бы пересекать Ниагару не один, а два раза, ведь и Дюкень, и Денонвилль находятся именно по эту сторону быстрой реки. И единственный возможный путь – именно здесь, между бурной рекой и дремучими лесами, в которых охотятся индейцы, не слишком благожелательно смотрящие на нарушителей.

Около месяца назад в форт Вильям Генри, далеко на востоке отсюда у южной оконечности озера Джордж, прискакал гонец от лейтенант-губернатора Нью-Йоркской колонии Джеймса Де Ланси, временно исполняющего обязанности губернатора колонии. Было у него и письмо на моё имя, в котором значилось:

"Лейтенант, экспедиция под началом генерала Брэддока отправилась к форту Дюкень. Если этот форт будет взят, то, скорее всего, его передадут Виргинской колонии. Вам приказываю отправиться к северо-востоку от форта, дабы в случае необходимости разъяснить виргинцам, что земли к северу от форта принадлежат Нью-Йоркской Колонии. Вы можете взять с собой до взвода солдат по вашему выбору. Вам в этом поможет рота нью-йоркской милиции под командованием капитана Горацио Гейтса, отправившаяся с Брэддоком. Да поможет вам Бог!"

Непростое задание, что уж там скажешь. Уж не знаю, какого размера отряд Брэддока, но что мы сможем сделать, даже с помощью капитана Гейтса, моего старого знакомого – тем более, что наши с ним отношения дружественными назвать никак нельзя… Да и воевать с армией Его Величества Георга III нельзя ни в коем случае. Разве что если виргинская милиция отправится одна, без сопровождения войск из метрополии… Да и в этом случае их будет в несколько раз больше, чем нас, даже с учётом людей Гейтса. Но приказ есть приказ, да и уважаю я Де Ланси.

Мой отряд уже был сформирован – из трапперов, трейдеров, и моих друзей-контрабандистов; должен признать, что в прошлом я немного занимался торговлей разнообразными товарами в обход таможен, и даже попал из-за этого под суд. Если бы не вмешательство Де Ланси, я бы, скорее всего, трудился на какой-нибудь плантации вдоль реки Гудзон или на Лонг-Айленде. Вместо этого, я оказался в форте Вильям Генри и даже получил лейтенантскую комиссию и право набирать людей, которым я и воспользовался. И вышли мы на следующий же день после прибытия гонца.

Идти до форта Дюкень было свыше трехсот миль, и немалая часть пути проходила по горам. Десятого июля мы натолкнулись на троих рядовых в нью-йоркской бело-зелёной форме; все они были ранены, и это было всё, что осталось от отряда Гейтса – другие либо погибли, либо попали в плен при разгроме хвалёного отряда Брэддока. По их словам, французов было намного меньше, и большинство их армии составляли индейцы, но галльские петухи [126] Прозвище французов. каким-то образом сумели не просто победить в этой схватке, но и практически полностью уничтожить либо пленить людей Его Величества короля Георга.

Подумав, я решил пока не уходить из этих мест. Я лично провёл рекогносцировку французских укреплений – кто знает, когда это может понадобиться. И, к своему удивлению, увидел, как французы хоронили кого-то из своих на кладбище у форта. И одного из присутствующих я узнал и не поверил своим глазам – это был тот самый губернатор Миннвилль, маркиз Дюкенский, которого я год назад лицезрел в Квебеке. А ещё там присутствовали странные белые люди в невиданной формой – не яркой, а практически сливавшейся с лесом.

"Ну что ж, подумал я тогда, ему рано или поздно придётся возвращаться в Квебек. Так что нет худа без добра – теперь у нас появилась возможность захватить его. живьём. А подобный подарок определённо обрадует Де Ланси и, вполне возможно, приведёт к моему повышению по службе.

Подумав, я оставил дозор у форта Фронтенак, решив, что они пойдут именно этим путём. И, как видим, не прогадал – менее чем через час они будут здесь. По словам разведчика, с ним небольшая свита – большая их часть по виду французы, но есть и другие – те самые в странной пятнистой форме, несколько гражданских лиц, и небольшая группа индейцев. "Ну что ж, самоуверенность до добра не доводит, мсье губернатор," – подумал я, а вслух, да и то вполголоса, произнёс лишь:

– К бою!

И мои люди рассыпались по лесу так, что их с дороги было практически не заметить, а нам было всё как на ладони.

24 июля 1755 года. Где-то на реке Ниагара.

Капитан 3 ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум».

Хас ехал, мерно покачиваясь в седле и глазея по сторонам. Их кавалькада неспешно двигалась по восточному берегу Ниагары в сторону форта Денонвилль, где, по словам губернатора, их ожидает корабль. Была возможность пройти по Ниагаре на баркасах, протащив их волоком в районе водопадов, но губернатор отказался. Ему претило, как простому рыбаку, сидеть в утлой лодчонке без какого-либо комфорта. Поэтому выбрали конный путь.

Неспешность же кавалькады была вызвана тем, что большинство людей Хаса были знакомы с лошадью исключительно по фильмам с ковбоями и по девочкам с лошадками, просящих деньги на прокорм этих самых лошадок. Хас смотрел на своё воинство и на ум ему приходил один из указов Петра I: «Морякам верхом на лошадях в расположение конных частей являться запрет кладу, ибо они своей гнусной посадкой, как собака на заборе сидя, возбуждают смех в нижних чинах кавалерии, служащий к ущербу офицерской чести.» [127] Хас ошибается. Этот указ Петра касается офицеров пехотных полков. Но на просторах интернета указы Петра уже столько раз перефразированы в угоду своей профессии, что Хас просто воспроизводит одну из «версий». Их отряд был небольшим. Взвод легкой кавалерии, взвод морской пехоты, губернатор с малой свитой и его группа. По нынешним временам, когда большие боссы предпочитали путешествовать с пышным кортежем и эскортом, это был очень маленький отряд.

В Дюкене же все дела были сделаны. Павших после битвы похоронили, раненых положили на лечение. Вопрос встал, что делать с пленными англичанами, коих набралось достаточно внушительное количество. Хас чуть было не предложил идею концентрационных лагерей, злорадно скалясь и думая, что бумеранг в жизни имеет место быть. Все-таки первые концентрационные лагеря изобрели американцы в период Гражданской войны, а англичане массово внедряли их уже во время войны англо-бурской, причём впервые сидели в них женщины, дети, и старики. Но затем Самум подумал, что печально будет войти в Историю, как человеку, изобрётшему первый в мире концлагерь, и решил эту идею не озвучивать.

Своих индейцев он оставил в Дюкене, причём ему стоило больших трудов уговорить их остаться. Воины рвались сопровождать его, особенно молодняк. Пришлось воспользоваться своим правом военного вождя, объяснить, что военное положение никто не отменял и он пользуется всей полнотой власти, а потом «наложить вето на табу». Но он пообещал послать за ними, как только ситуация на местах прояснится.