Максим Дынин - Между львом и лилией

– Верь, Кузьма, я узнаю все про эти законы. И опишу их, чтобы от меня о них узнали и другие люди.

– Я верю тебе, Михайло, только для этого надо изучать не риторику, а другие науки. А нас в Петербурге есть Академия наук, где сидят ученые, законы природы разгадывающие. Только они все немцы, и о чем говорят русскому человеку не понять.

– Да ладно, Кузьма, языки иноземные выучить нетрудно. Мы вот в своей академии латинский и эллинский язык учим. Читаем и пишем на них. Тут главное – желание и трудолюбие. А у меня их на десятерых хватит.

Вот так посидели мы, винца хлебного выпили, блинов да пирогов с икрой поели. Деньги у меня кончились, у него тоже. Решили мы по Москве погулять, посмотреть на Первопрестольную.

Михайло жил здесь не первый год, и много интересного рассказал о городе и его обитателях. Вышли мы с ним на берег Москвы-реки, а там как раз местные удальцы на кулачках бились. Взыграло у нас ретивое, и решили мы с Михайло потешить себя молодецкой забавой.

Правила кулачного боя мы знали – биться можно было только голыми руками, меховые рукавицы одевать запрещалось. А уж тем более брать в ладонь что-нибудь тяжелое – камень или кусок свинца. Бить противника можно было только в грудь или в голову. Удары в пах или по ногам были запрещены. Нельзя было бить лежачего или того, у кого сильно шла кровь из носа или рта. Если же кто-то нарушал эти правила, то его за это наказывали все – и свои и чужие.

Как оказалось, у Михайла было много знакомых среди кулачных бойцов. Они стали зазывать его в свою стенку. Переглянулись мы с ним, и дали согласие. Драться нам пришлось против замоскворецких – ребята там были крепкие, и дрались умело. Это я понял, когда один из них мне в глаз кулаком заехал, да так, что у меня искры посыпались. Только я тоже был не промах – врезал я этому бойцу в поддых, он крякнул, согнулся и опустился на колени. По правилам кулачного боя он считался как бы лежащим, и бить его было нельзя.

Михайло оказался бойцом опытным – от его ударов противник разлетался во все стороны. Мы стали с ним спиной к спине, и прошли каруселью сквозь «стенку» замоскворецких. В общем, побили мы их. А потом все вместе зашли в кабак, где отметили нашу викторию. На прощание я велел Михайле, чтобы он, если окажется в Санкт-Петербурге, зашел ко мне в Смольную слободу.

– Спросишь Кузьму Новикова, кузнеца, там меня каждый знает, – сказал я.

– Ну, а ты, если меня найти захочешь, спроси в нашей Заиконоспасской академии Михайла Ломоносова, – ответил мне мой новый знакомый.

На том мы и расстались. Вечером меня бранил управляющий – глаз у меня заплыл, а шубейка была порвана. Я честно рассказал ему о том, что дрался на льду Москвы-реки «стенка на стенку».

– Ну и как, Кузьма, не посрамил ты наших петербургских молодцев? – поинтересовался управляющий.

– Побили мы замоскворецких, – с гордостью сказал я. – Хотя ребята они крепкие и в кулачном бою умелые.

– Это я вижу по твоему глазу, – рассмеялся управляющий. – Ладно, иди с Богом. И до нашего отъезда больше не дерись…

Интересно, где сейчас Михайло Ломоносов? Сколько лет прошло, а я его лицо вижу, словно все было вчера. Раскрыл ли он тайны природы? Бог весть. Вот, если попаду когда-нибудь в Россию, обязательно его найду. Он, поди, знатным вельможей стал и теперь не захочет разговаривать с простым мужиком, вроде меня.

26 июля 1755 года. Форт Денонвилль.

Томас Робинсон, переводчик.

– Томми, как ты? – спросил у меня наш командир, увидев кровь на носовом платке, которым я только что вытер лицо.

– Да ничего страшного, – улыбнулся я. – Пуля в камень попала, меня и посекло маленько. Зато и я в стрелка попал. Вон он – и я показал на неподвижное тело ярдах в тридцати от меня [130] Около двадцати семи метров. .

– Неплохо стреляешь.

– Повезло…

Русский усмехнулся и сказал:

– Потом покажешься Дарту, пусть продезинфицирует. А что с Дженни?

– С ней-то как раз всё в порядке. Она всё порывалась пострелять, но я ей приказал оставаться за моей спиной. На ней ни царапины.

– Прямо как с маркизом Дюкень. Кстати, мне с ним надо будет поговорить. Переведёшь?

Маркиз был мало похож на того самоуверенного вельможу, которого мы увидели практически сразу после прихода в Дюкень. Посмотрев на нас, он невесело кивнул:

– Мсье, я вам очень благодарен за спасение моей персоны и моей свиты. Я уже думал, что мне предстоит либо смерть, либо бесчестье плена.

– Полагаю, они рассчитывали на последнее, – ответил Хас, – Но, к счастью, мы оказались сильнее. Но это была Пиррова победа – воистину, ещё одна такая победа, и от нас ничего не останется.

– Что же теперь делать? – спросил растерянно губернатор де Миннвилль.

– Не факт, что этот отряд был единственным, – невесело усмехнулся русский. – Но вряд ли за первым нападением последует второе – в таком случае логичнее было бы для них объединить силы перед нападением. Тем не менее, они могут повторить попытку в ближайшие дни. Нам нужно за это время добраться до следующего форта. Сколько до него осталось?

– Около пяти парижских лье [131] Существовали разные французские лье. Парижское лье, также известное как лье дорог и мостов, равнялось 2000 туазам, или примерно 3,9 километрам. Пять парижских лье – чуть менее двадцати километров. . Дорога ровная и достаточно прямая.

Я перевёл это Хасу, пояснив, что это – чуть более двенадцати английских миль. Тот призадумался.

– Не более пяти часов пути неспешным ходом, если тропа вдоль реки будет примерно не менее проходимой, чем выше по течению. Значит, так. Требуется как можно скорее похоронить убитых и позаботиться о раненых. Кроме того, подготовить носилки для тех, кто не в состоянии идти сам. А легкораненые должны будут идти сами – или ехать верхом. Кроме того, предлагаю послать одного или двух ваших курьеров в Денонвилль, чтобы они послали людей нам навстречу. У вас остались люди, которых можно послать на разведку в лес?

– Шестеро, из них двое легкораненых.

– Хорошо. Пошлите их попарно. Кроме того, пусть ваши люди похоронят убитых. Я приказал собрать оружие нападавших, и, кроме того, мои люди уже обнаружили их лошадей.

Де Миннвилль лишь кивнул и отдал соответствующие распоряжения, а мне было сказано: Томми, теперь ступай к Максу, будешь его ассистентом. Оделл там?

– Вроде да.

– Пусть продезинфицируют твою физиономию, а потом поможешь ему с другими.

Через два с половиной часа всё было готово к дальнейшему продвижению. Шли мы довольно медленно, но больше никого не встретили, и ещё до наступления сумерек прибыли в Денонвилль.

Он оказался мало похожим на настоящий форт, каким являлся Дюкень. Расположился он в месте, где Ниагара – медленная, кроткая, широкая, ничем не напоминающая буйство стихии несколькими милями выше – впадает в величественное озеро Онтарио, больше похожее на море. Форт был мало похож на Дюкень или Фронтенак – цитадель его более напоминала французский замок где-нибудь на Луаре, которые я видел на гравюрах, висящей в холле родительского дома, а стены вокруг были каменными, почти как у средневековой крепости.