Максим Дынин - Между львом и лилией

И группа понеслась в ночь…

Квебек, 23 августа 1755 года.

Джонатан Оделл, второй врач группы, влюблённый.

В небольшой церквушке святого Давида были заняты все скамейки, и практически на каждом квадратном футе кто-то стоял. После того, как невеста, ведомая губернатором де Миннвиллем, маркизом Дюкень, прошла по украшенному сине-белыми андреевскими флагами [143] Флаг Шотландии – белый андреевский крест на синем фоне. проходу [144] В западной традиции невесту вводит в храм и проводит по проходу между скамьями её отец, а если он отсутствует, то посаженый отец. , стало чуть посвободнее – народ распределился и туда. Мне же как шаферу было грех жаловаться – у меня было лучшее место – в первом ряду, со стороны жениха, практически в центре.

Это был единственный в Новой Франции храм Шотландской церкви, прихожанкой которой на родине была Дженни; она считалась "сестрой" англиканской церкви, и потому была "своей" и для Томми, и для меня. Настоятель её, отец Дэвид Джонстон, был одним из немногих протестантских священнослужителей, поддержавших "красавчика принца Чарли" [145] Карл Эдуард Стюарт, претендент на шотландский престол, высадившийся в Шотландии в 1745 году; к нему примкнули практически все горные кланы, кроме Кэмпбеллов, а также часть равнинных шотландцев. После ряда побед его войско было разбито при Каллодене, и он бежал обратно во Францию. . После подавления восстания отец Дэвид был заключён в Эдинбургский замок и подвергнут пыткам, но ему удалось с помощью некоторых его прихожан бежать из заключения и добраться до Франции, откуда он ушёл в Новую Францию с несколькими сотнями шотландцев, часть из которых были протестантами. Его новый приход и выстроил ему этот храм на окраине Квебека, за крепостными стенами.

Церемония была достаточно длинной, и перед моим мысленным взором прошёл наш путь из Денонвилля в Квебек. После того, как губернатор переговорил с Хасом, он выслал гонцов в Дюкень, распорядившись как можно скорее отправить в Квебек наших индейцев, отряд капитана де Ланглада, и немалую часть трофейного оружия. А на следующее утро мы отбыли на "Звезде Квебека" по озеру Онтарио. Озеро это было огромным и напомнило мне побережье Нью-Джерси – точно так же не было видно другого берега, да и от южного берега мы достаточно быстро отошли. На третий день мы дошли до форта Фронтенак у истоков реки святого Лаврентия, где остановились на обед, а затем пошли вниз по величественной реке святого Лаврентия. Первоначально она напоминала нижнее течение Ниагары – широкая, величественная, неспешная река. Но уже утром третьего дня мы добрались до городка Лашина, где начинались пороги, которые можно пройти разве что на индейском каноэ, да и то, если хорошо умеешь им управлять. Оттуда нас доставили по суше в город побольше – Монреаль, ранее известный как город Марии, а далее – на корабле "Святой Лаврентий" в Квебек, куда мы прибыли третьего августа. Нам выделили запасную резиденцию губернатора, а для наших индейцев – пустующее здание казармы рядом с ней. И на второй день нас познакомили с отцом Дэвидом…

А сейчас он, одетый в белое облачение, спрашивал у Томми, а затем у Дженни, согласны ли они быть мужем и женой "в хорошие времена и в плохие, в богатстве и в нищете, в болезни и в здоровье, пока смерть нас не разлучит" [146] Формулировка англиканской и шотландской церквей. , и оба они отвечали утвердительно. Я залюбовался Дженни – она была бесподобна в красном шёлковом платье [147] Традицию носить белое платье ввела королева Виктория, причём тогда это был не символ невинности, а демонстрация экономии – белое платье не нужно было красить. Ранее свадебные платья были, как правило, ярких цветов. , под кружевной фатой – и то, и другое подарила маркиза Дюкень, причём платье сшили её дочери.

– Провозглашаю вас мужем и женой! – произнёс с явным шотландским акцентом пожилой священник. – Можете поцеловать невесту.

Томми откинул фату Дженни и впился губами в её губы, и гости зааплодировали. А я, радуясь за своего лучшего друга, подумал, что скоро и мне улыбнётся счастье – по расчётам Хаса, сасквеханноки прибудут в Квебек через две-три недели, и в их числе девушка, которая мне стала ох как небезразлична. Конечно, мои родители, наверное, скончались бы от удара, узнав, что я собираюсь жениться не на напыщенной дочери кого-нибудь из людей высшего колониального света, а на "дикарке". Увы, подумал я с некоторым раскаянием, вряд ли я скоро увижу своих маму и папу – мне теперь дорога на английскую территорию заказана, ведь меня там, наверное, считают погибшим, а вот если я воскресну – то предателем. Тем более, что я не могу даже представить себе жизни среди людей, которые так поступают в отношении хозяев этой земли – сасквеханноков и ленапе, ирокезов и массачусеттов, нарангасеттов и гуронов…

А теперь нам предстоит долгая дорога вниз по реке Святого Лаврентия в одноимённый залив, и далее на остров Святого Иоанна, где Хас собирается обучить и оснастить местных акадцев, чтобы в ближайшее время отбить у англичан форты Гаспаро и Босежур, а затем, если Бог даст, и всю Акадию. Первые две роты, кстати, будут состоять из шотландцев – и протестантов, из прихожан отца Дэвида, и католиков. А может, наберётся и целый батальон – запись добровольцев до сих пор идёт весьма резво. Очень уж наши друзья из Каледонии хотят отомстить англичанам.

А мне, конечно, не хочется участвовать в боевых действиях против своих же соплеменников. Но меня заверили, что у меня будет другая работа – под руководством Макса, русского медика, и вместе с Серой Цаплей, нашей задачей будет организация медицинской службы отряда, а также работа над созданием "новой медицины" – в первую очередь, над заменой медицинских препаратов, имеющихся у русских, лекарствами на основе местных растений и имеющихся снадобий.

– Идите с миром! – провозгласил отец Дэвид, и мы пошли в кареты, которые отвезут нас в дворец губернатора. А после свадебного пира, увы, мир нам достаточно долго будет только сниться…

Кузьма Новиков, он же Ононтио.

На свой корабль я попал не сразу. Для начала меня отправили на корабельную верфь, где под началом десятника я и еще четверо новичков стали обучать всем премудростям строительства кораблей. Ну, топором я умел пользоваться сызмальства, а когда десятник узнал, что я, ко всему прочему, еще и кузнец, то сразу же доложил об этом плотницкому комендору, а тот – корабельному мастеру Гавриле Окуневу. Тот недавно вернулся из Франции, где обучался судостроению.

Порасспросил тот меня и предложил остаться на верфи в Петербурге, пообещал хорошее жалование и квартирные деньги, чтобы я жил не в казарме, а в снимаемом жилье. Только я сразу отказался. Ведь не выдержу я, отправлюсь к царевне в Смольную слободу, и попаду прямиком оттуда в Тайную канцелярию. Только себе и ей хуже сделаю. Да и хотелось мне выйти в море на корабле, посмотреть на мир, на другие народы.