Максим Дынин - Голод и тьма

– В нашей истории, государю, было так, как написано в сей книжице – я достал из кармана книгу Руслана Скрынникова "Борис Годунов" и с поклоном передал ее царю.

– Не знаю я сих литер, – сказал Борис, посмотрев на обложку. Я вспомнил, что шрифт на Руси был еще старым, церковным, и ответил:

– Государю, дозволь мне тебя обучить нашей грамоте – она намного проще, нежели тот шрифт, коим сейчас книги печатают. Только помни – то, что здесь написано, это так, как оно было в нашей истории. И мы, с Господней помощью, можем и должны все это изменить. Есть, конечно, вещи, которые мы поменять не в силах, например холодные лето и зиму следующего года, когда все время будет лить дождь, почти весь урожай сгинет на корню, а морозы ударят уже пятнадцатого августа.

– Знаешь ли, княже, – царь посмотрел на меня весьма устало, – мне предсказывали юродивые и голод, и холод, и прочие несчастья. Так что я тебе верю. Значит, нужно будет как-нибудь пережить тот страшный год. Или те страшные два года, как ты мне рассказал.

– Только Бог знает, удастся ли, но вот что, как мне, недостойному, кажется, можно будет сделать. Во-первых, зерна на Руси много. Главное, не бросать его в землю туда, где оно погибнет. Сажать его в будущем году можно будет только в южных краях – вдоль засечной черты и на южной Волге. И только озимую пшеницу, а не яровую.

Во-вторых, есть на Руси множество помещиков и даже монастырей, которые оставят зерно в своих амбарах, вместо чем отдать его голодным. У нас есть золото и серебро, мы готовы покупать за него это зерно, чтобы раздать его несчастным.

В-третьих, мы купим столько зерна, сколько сможем, этой осенью – и на Руси, и за границей. Мы построим хранилища для него, и будем раздавать его бедным, когда начнётся голод.

А еще мы привезли овощ американский, картофель называется, который растет и при прохладной погоде и весьма сытный. У нас в Америке его очень любят.

– А будут люди его есть?

– Если узнают, что царь и бояре его едят, да и монахи, будут. Тем более, когда есть больше нечего. А когда попробуют, и сами его захотят – столь он вкусный. Государю, мы привезли с собой несколько мешков его. Его можно отварить, либо запечь в угле. Либо в масле пожарить.

– Когда я буду в Москве, угостишь государя?

– Можно и сейчас, один мешок мы привезли с собой. А то, что останется, можно будет посадить. Мы расскажем твоим людям, как его нужно растить.

Годунов хлопнул в ладоши три раза. Пришел слуга, одетый несколько побогаче других.

– Ермошка, пойдешь к людям князя и скажешь им, пусть приготовят сей овощ – как он именуется, княже?

– Картофель.

– И принесешь его сюда потом.

– С солью он вкуснее, государю, – добавил я.

– Вот и соли принеси, – приказал Борис Ермошке. Тот поклонился и вышел.

– Поведай мне, княже, что ты бы сделал еще?

– Государю, как я уже говорил, нужно будет распорядиться, чтобы рожь и пшеницу сажали лишь озимую, и токмо в южных краях, а все другое приберегли до следующего года. И чтобы помещики и монастыри продали половину всего зерна в их амбарах в следующем году. Тогда не будет голода, и не умрут люди русские. И еще можно продвинуть линию засечную дальше на юг, там земли хорошие, много зерна уродится.

Борис задумался, потом посмотрел на меня и сказал:

– Будь по-твоему, княже. Прикажу я, чтобы дьяки подготовили царские указы. Вот только, если не будет никакого холода, то не сносить тебе головы.

– Воля твоя, государю. Хочешь, казни.

– Ишь ты какой, казни его. Послужишь ты мне и Руси. Верю я тебе почему-то. И вот еще что. Знаешь ты и твои люди много такого, что нам неведомо. Хотел я людишек моих научить самым новым наукам. Для того думал послать боярских сыновей за границу учиться, а, может, лучше к тебе?

– Государю, мы хотим школу открыть в Москве. Ведь нужно, чтобы все и читать, и писать, и считать умели, и Закон Божий знали. И славную историю русскую – чтобы гордились державою российскою и именем русским. А кто поумнее, те пусть учат и науки разные – как мир устроен, как механизмы разные работают, как людей лечить… И такую академию надобно будет открыть – и не одну, пусть в каждом городе будет. Будут они знать намного больше, чем полячишки, шведы, волохи, французы, англичане и гишпанцы – много больше.

Но, самое главное, необходимо чтобы читать, писать и считать умели все, от найпервешего боярина и до самого бедного мужика.

– Эк ты хватил, княже! Зачем лапотникам читать и писать?

– Умные люди есть и среди лапотников. И чем больше в стране людей знающих, тем лучше для страны. Даже о том, как правильно пшеницу али картофель растить, за скотиной ухаживать, болезни ее лечить, тоже наука имеется – и если крестьяне твои ее знать будут, то больше будет и зерна, и мяса, и всего-всего. Да и для ремесленников можно механизмы сделать, чтобы было легче производить разные товары, да и качество чтобы было лучше. От железного плуга до железных кораблей, от обуви и одёжи и до оружия.

– Да откуда на все на это железа-то взять?

– На Руси все есть – и железо, и медь, и золото, и серебро… И мы знаем, где это найти – и можем научить людей сталь плавить и много чего другого.

Борис чуть подумал и неожиданно спросил:

– А войско моё не обучишь?

– Обучу, государю. У нас оружия с собою много – хватит на полк из тысячи человек. Только дозволь нам самим выбирать для него полковника и сотников и десятников. А еще лучше, пусть начальником сам царь будет. И некоторые наши люди здесь останутся – оружие делать, новых воинов учить.

– Бог воздаст тебе, княже!

– А ещё хорошо бы земли малороссийские и Таврию к Руси присоединить. Земли там богатые, погода лучше, потому и урожаи намного побольше будут, чем в этих краях. Да и набегов татарских на южные рубежи более не будет.

– Ладно говоришь, княже. Ну что, не проголодался?

Я объелся уже до такой степени, что мне вспомнилась цитата из Марка Твена: «Проблема в мексиканской еде одна – через пять дней опять хочется есть». Но Борис еще раз дважды хлопнул в ладоши, и нам принесли самое разное жаркое – поросенка, оленину, стерлядь запечённую… И к ним – казанок отварной картошки и немного крупной соли.

Не дожидаясь стольника, я открыл еще бутылку вина – на этот раз каберне. Попробовал его (здесь я, кстати, понял, почему у нас полагается тому, кто вино заказал или кто хозяин, самому его первым пробовать), потом с поклоном налил царю, Ринату и Саше.

– Доброе вино у вас в Америке, – сказал царь, смакуя его по глоточку. Вот же как, думал я, что местным главное – побольше выпить, и побыстрее.

– А теперь отведайте, государю, картофеля. Вот так, – и я взял картофелину в мундире, разломил ее надвое, посыпал солью, и откусил кусочек. Царь последовал моему примеру, прожевал, потом сказал: