Андрей Валентинов - Цикл Аргентина. Компиляция. Романы 1-6

— Где они нас встретят? — спросила Герда. Не «могут», не «встретят ли», просто.

Марек Шадов ответил честно, как думал:

— На шоссе мы от них уйдем, у «Лоррен Дитриха» мотор помощнее. Возле озера, в городе и у отеля много людей — и наверняка полиция. Что у нас остается?

— У них, — поправила девочка, глядя в атлас. — Остается грунтовка, Кай. На ней не разгонишься и не развернешься.

Задумалась, подперла подбородок сжатым кулачком.

— И чего мы с ними сделаем? Перестреляем? Ты зря, Кай, патроны из пистолета вынул. Ничего, я новые зарядила.

— Перестрелять не сможем, — не без сожаления констатировал Марек Шадов. — А вот обмануть попытаемся. Передай-ка мне атлас!.. И почему сразу — перестрелять, Герда? Они ведь тоже люди. Достаточно вышибить коленную чашечку.

Учите детей добру!

Запах глициний. — Это — стреляют. — Голос мертвеца. — Патроны в обойме. — Буквы на рюкзаке. — Холл и бар. — «Добрый вечер, мистер Мото». — Живой пес и мертвый лев. — Scheisskerl! — Бильярдный шарик. — От привала до креста.

Она никак не могла сосредоточиться на разговоре. Мешало все — полутемная комната, тихая, едва различимая речь того, кто сидел в самой глубине огромного «вольтеровского кресла», а главное — цветочный дух. Слишком сладкий, слишком густой, словно в старом склепе через неделю после похорон. Запах был очень знаком, памятен, как и сами цветы, но женщина никак не могла ухватить исчезающее название.

Густые лиловые грозди заглядывали прямо в открытое окно, в узкую щель между тяжелыми шторами. Потому и света мало, хотя на дворе ясный день.

— …Обеспечьте капиталу 10 процентов прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову…

Белая бородка клинышком, белые усы, большой ноздреватый нос. Глаза утонули в темных впадинах под редкими, почти незаметными бровями. На голове — большая белая панама, совершенно нелепая в четырех стенах, огражденных от Солнца.

— …При 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы. Знаете, кто это сказал, госпожа Веспер?

Надо было ответить, но женщина никак не могла забыть о цветах. Памятные, приметные, и запах известный, только здесь его слишком много…

..Глицинии!

— Это сказал Карл Маркс, сэр!

Сидящий в «вольтеровском» кресле и в самом деле был «сэром», британским баронетом. Всего лишь один титул из огромной коллекции орденов и наград. У него было много имен и еще больше прозвищ. Женщине запомнилось одно — Европейский Призрак. Очень подходит, особенно сейчас. Погребальный дух глициний, полумрак — и еле различимая тень среди теней.

— Вы ошиблись, уважаемая госпожа Веспер, — губы под белой полоской усов дрогнули в еле заметной улыбке. — Но не вы одна. Я хорошо знал Маркса. Сей господин никогда не отличался остроумием, зато был умелым вором. Эти слова, к примеру, он позаимствовал у Томаса Даннинга, обычного лондонского переплетчика. Написал — и забыл упомянуть автора. Цитату можно встретить всюду, некоторые даже принимают ее за руководство к действию. А это, госпожа Веспер, куда более серьезная ошибка.

Год назад она съездила в Монте-Карло. Знакомым и конечно же боссу сказала, что хочет наконец-то посетить знаменитые казино, детище всесильного и всемогущего «Общества Морских Купаний». Не столько себя показать, сколько взглянуть в глаза безумцам, тратящим все ради смутного призрака.

— В Монте-Карло? — О'Хара недоуменно пожал плечами. — Съезди, если хочешь!

Женщина солгала. Ее тоже позвал Призрак — тот, кто и основал «Societe des Bains de Mer». В казино она и вправду заглянула. Смело шагнула к ближайшему столу, выложив горсть фишек, выиграла, проиграла, снова проиграла. Равнодушно выслушав излияния лощеного хлыща, ловца залетных бабочек в бриллиантах, объяснила ему, в чем смысл жизни — на портовом шанхайском жаргоне. И села в такси.

— Господин О'Хара уверен, что деньги могут все. Всевластие капитала, как изъясняются последователи Маркса. Вы понимаете по-русски?

Женщина настолько удивилась, что не ограничилась коротким «да».

— Меня муж выучил, сэр. Он языки коллекционирует.

— Прекрасно…

Худой длинный палец возник словно ниоткуда. Перст. Заостренный кол.

— Война — отец всему и царь, — вспомнила она. Перст дрогнул, обратившись в знак вопроса.

— Не будем шелушить луковицу дальше, уважаемая госпожа Веспер. Достаточно того, что господин О'Хара ошибается. Не деньги правят миром, и деньги не всесильны. Мои друзья вложили немало средств в его «Структуру», все они очень обеспокоены. Ваш босс торопится, хуже, пытается ускорить ход событий. Подкупает прессу, заигрывает с политиками. И не хочет слушать добрых советов…

Вопроса больше не было — пальцы сжались в кулак.

— Судьба Европы давно уже решается не в Европе, госпожа Веспер. Идет великий передел мира, мы — всего лишь небольшой континент. Господин О'Хара решил заработать на будущей войне, и это его право. Но войну начнет не он, даже если десять раз ткнет пальцем в карту…

Несмотря на полумрак, Призрак сумел что-то прочесть на ее лице. Из глубин кресла донесся негромкий смех.

— Нет, я этого не делал. Я сложил из карты Европы панамку — и носил, пока не истрепалась… Вразумите вашего босса, уважаемая госпожа Веспер! Он положительно готов сломать себе голову. Что дальше? Начнет попирать все человеческие законы? Его следует придержать.

Женщине вновь почудилась, что она попала в склеп. Запах глициний смешался с трупным смрадом.

— Это будет трудно, сэр. — осторожно подбирая слова, заговорила она. — Я хорошо знаю босса. Он слишком в себе уверен и…

— …Нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы, — холодно и четко проговорил Призрак. — Но все же попытайтесь. Я защищаю интересы моих друзей, их надежды, их деньги. Самому мне уже ничего не нужно. «Общество Морских Купаний» — последнее мое детище. Кстати, я его создал, чтобы выиграть пари.

Женщине показалась, что она ослышалась. Призрак, явно довольный эффектом, чуть подался вперед. Луч света упал на обтянутый желтой кожей череп.

— Один мой давний конкурент заявил, будто я умею зарабатывать только на оружии. Мы побились об заклад — ровно на одну гинею старой колониальной чеканки. Я приехал в это маленькое княжество, осмотрелся — и увидел, что деньги лежат буквально под ногами. Хотите взглянуть на гинею, госпожа Веспер? Редчайший экземпляр времен Георга II.