Александр Башибузук - Великий посланник [litres]

Последние подарки приказчики показывали сами, словно подчеркивая их ценность и значимость.

Начали они с объемистого свертка, оказавшегося шкурой медведя, снятой вместе с когтями и мордой. Настолько огромной, что в каюте даже не хватило места, чтобы ее полностью развернуть.

– Прими, княже, от души, – скромно сказал Гром. – Сам уполевал Потапыча. Этот поболе будет, чем давешний.

Принял, конечно, куда тут денешься. Положу ее в спальне своего замка в Арманьяке и буду трахать на ней благородных девок. И не очень благородных тоже, ибо по собственному опыту знаю, что дворянское происхождение – совсем не залог пылкости, страсти и умения в постельных делах.

Дальше мне подарили бобровую шубу и шапку, чем-то похожую на шапки британских гвардейцев, горлатную, как выразились приказчики.

Но главный козырь они приберегли под самое завершение.

– Разреши, князь, поднести княжне подарок… – Старица дождался моего кивка, поклонился Феодоре и вынул из мешка что-то большое, невообразимо пушистое, отливающее огнем и черным серебром под светом масляных ламп. – Прими от души, княгиня…

Это оказались крытая золотой парчой шуба-разлетайка из чернобурки и такая же шапка.

Федька просидела все представление в кресле рядом со мной, представляя собой эдакую надменную фифу и изредка поглядывая на Грома. Но тут девицу проняло.

Она величаво улыбнулась, сняла с пальца золотое кольцо со здоровенным лалом, ограненным в форме кабошона, вдела в него шелковый платочек, встала и подала его Старице.

Как я понял, это было сделано в пику Грому, который не выказывал ни малейших признаков того, что узнал свою подругу детства. А если и узнал, то тщательно это скрывал. Что, наверное, неимоверно бесило боярышню.

Приказчик с поклоном принял подарок и гордо приосанился. Даже тайком глянул на сотоварища: мол, смотри, валенок, как надо!

Когда пришло время отдариваться, особо ломать себе голову не пришлось. Мой флагманский когг почти полностью забит разным товаром, вполне подходящим для презентов. Две трети груза занимают дары для великого князя Ивана, остальное – для способствования посольским делам. Мало ли кого придется умасливать.

Так вот, Грому и Старице я подарил по длинному охотничьему кинжалу работы зульских мастеров, не в подарочном исполнении, а в боевом, отменного качества и весьма благородного вида. И по увесистой серебряной чаше да бочонок бургундского вина, чтобы было чем заполнять подарок.

Отдарился на славу, думаю, приказчики остались очень довольны.

После подарков пришло время серьезных разговоров. Старица предложил, чтобы не везти остаток товара в Новгород, не выбивать там разрешения на торговлю да не платить лишнюю пошлину – пригнать новгородских купцов с товаром прямо в Холмогоры.

– Люди серьезные, – толковал приказчик, – уважаемые, из Ивановской купеческой сотни. Заберут все сразу, ты только намекни, что хочешь взять за свое добро. За две седмицы здесь будут, заодно столкуешься с ними за следующие разы. А я пригляну, чтобы никакого обману не было. Ручаюсь головой, княже…

Я про себя усмехнулся. А приказчик явно не дурак. Уже роль моего торгового представителя примеряет, да и за посредничество ему от купцов нехилый процент капнет. А вообще, предложение стоящее. Скоро начнутся осенние шторма, и возвращение в Биарриц станет очень опасным делом, но две-три недели у мурман в запасе еще есть. А приказчик пусть зарабатывает, не мое это дело. Быть по сему.

– Хорошо, две недели. Об остальном договаривайся с ним. – Я показал на Ульфа. – А мне невместно столь низменным делом заниматься.

Мы выпили по чарке и разошлись. Приглашение попировать и попариться в баньке я опять отклонил, но намекнул, что на охоту сходить не против.

А поздно вечером прибежал взволнованный Рихтер и сообщил, что гревинда наконец пришла в себя. Правда, ни хрена не помнит. Пришлось идти проведывать.

– Вы кто? – Инге настороженно уставилась на меня. Выглядела норвежка, скажу прямо, неважно. Глаза запали, мертвенно-бледное лицо осунулось, к тому же на нем вовсю уже проступили последствия наших дружеских «обнимашек».

– Жан Шестой, граф божьей милостью Арманьяк.

– Тот самый Арманьяк? – Во взгляде Инге плеснулось откровенное удивление.

– Он самый. Но мы друг другу уже представлялись.

– Правда? Помню лишь, как взбежала на когг, где меня ударили… – Не договорив, норвежка прижала ладони к вискам. – Так я у вас в плену?

– Именно. Вы и около шести десятков ваших людей.

– Понятно… Я гревинда Инге Сигурдссон из рода Инголви, во мне течет кровь Харальда Прекрасноволосого, первого короля Норвегии. Выкуп? Хотя… с этим сложно… – Инге поморщилась. – Но у меня есть предложение…

«Наша песня хороша, начинай сначала…» – мне стоило предельных усилий не расхохотаться.

– Да-да, поединок; в случае моей победы вы добровольно возляжете со мной на ложе, после чего я всех вас отпущу, а в случае вашей – вы тоже получите свободу.

– Откуда вы знаете? – подозрительно поинтересовалась Инге. – Вы провидец, граф?

Настороженность и удивление в ее глазах смотрелись абсолютно искренне. Я даже на мгновение поверил в то, что она на самом деле потеряла память. Но только на мгновение. Слишком уж хорошо знаю женщин.

– Все уже случилось, графиня, – сел рядом с ней на кровать, наполнил бокал прихваченным из своей каюты вином и подал норвежке, – и поединок в том числе.

– И каков результат? – Северянка взволнованно вскинулась. – Вы или я?

– Не помните? – Я невольно улыбнулся.

– Нет. Я же говорю…

– Я, графиня, я. Но вы прекрасно сражались и даже слегка достали меня. На будущее дам вам совет не столь увлекаться в атаке. Вы открываетесь на входе и выходе из нее.

– Не может быть! – гневно воскликнула Инге. – И ничего я не открываюсь, просто никогда не встречала, чтобы кто-то так… Ой!!! – Она испуганно ойкнула и зажала рот ладошкой.

– Графиня, графиня… – Я с улыбкой покачал головой.

– Что? – Норвежка смущенно улыбнулась. – Я вот прямо сейчас вспомнила…

– Ладно, proehali. Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно. – Северянка состроила нарочито страдательную гримаску. – За что вы так издубасили бедную слабую девушку?

– Слабую? – Я осторожно помассировал ноющее плечо. – Но не суть. Все уже позади.

– Все? Вы решили простить меня? – с робкой надеждой поинтересовалась Инге.

– Ни в коем случае. – Я на корню пресек все надежды.

– Грубый мужлан! – с чувством высказалась норвежка. – А могли бы. Надеюсь, вы не потащите меня прямо сейчас на ложе?

– Нет, в самое ближайшее время не потащу. Отдыхайте, выздоравливайте, приходите в себя.

– Пусть принесут еды и воды… – нарочито злобно буркнула норвежка.