Иван Оченков - Государево дело [litres]

– Вы еще не спите, моя госпожа? – прервал ее размышления чей-то шепот.

– Почему ты так задержалась, Ингрид? – не поворачивая головы, спросила царица.

– Ваш благородный супруг пожелал навестить детей, – пробурчала нянька принцессы Евгении.

– Разве они еще не спали?

– Разумеется, спали. Но он все равно прошел к ним.

– Но зачем?

– Откуда мне знать? Он по очереди поцеловал их, поправил одеяла, немного посидел и только потом отправился к себе.

Это была еще одна странность Иоганна Мекленбургского. Большинство аристократов и владетельных особ в Германии и Швеции весьма мало занимались воспитанием собственных детей, перекладывая эти обязанности на нянек и нанятых учителей. А он, несмотря на занятость, старался находить время, чтобы поиграть с ними, рассказать какую-нибудь занимательную историю или хотя бы поцеловать перед сном. Такое поведение более приличествовало какому-нибудь простолюдину, а не наследнику древнего рода, увенчанному сразу несколькими коронами. И об этом тоже следовало поразмыслить.

Для девиц, находящихся в услужении у царицы, в Большом дворце было отведено несколько горниц. Одни в них жили постоянно, другие, такие как Пушкарева и Вельяминова, останавливались там, только когда ночевали в Кремле. Вот в одну из таких комнат и направлялась сейчас уставшая за долгий день Маша. Осторожно ступая, чтобы никого не потревожить, она тихонько проскользнула в дверь и присела на кровать.

Помещения для фрейлин были откровенно тесноваты. В небольших каморках ютились, как правило, три-четыре девушки. Больше кроватей там просто не помещалось, а если по каким-то причинам нужно было разместить больше народу, то спать им приходилось либо по очереди, либо располагаться на сундуках, лавках или даже полу. Собственных холопок для ухода за одеждой и прочих нужд им не полагалось, но можно было за небольшую мзду нанять дворцовых.

Если русские боярышни и дворянки могли время от времени отдыхать от всего этого у себя дома, то немкам и шведкам приходилось тяжко. Отчего между ними нередко вспыхивали недоразумения. Правда, правящая железной рукой своими придворными царица Катарина терпеть не могла свар, так что фрейлины старались не выносить сор из избы.

– Это ты, Мария? – сонно пробормотала соседка Кайса, одна из немногих шведок, с которой они могли считаться подружками.

– Да, я.

– Государыня вернулась?

– Только что.

– Жаль, я надеялась, что она задержится на этой свадьбе и утром встанет не так рано, так что можно будет хоть немного поспать.

– Боюсь, что даже если бы ее величество плясала там всю ночь, утром она все равно поднимет нас ни свет ни заря, – устало усмехнулась Пушкарева. – Так что спи, пока можно.

Увы, последовать этому совету Кайса не успела, потому что вслед за Машей в их спальню зашла Анхелика – фрейлина, с которой они сегодня были на пиру.

– Что-то ты задержалась!.. – злобно прошипела она. – Наверное, опять нашептывала государыне разные гадости про нас?

– О чем ты говоришь?

– Не прикидывайся невинной овечкой, московитская дрянь! Думаешь, я не сообразила, о чем ты толковала в карете? «Русские девушки научились понимать немецкую и шведскую речь», – кривясь от отвращения, передразнила она Машу. – Пфуй! Необразованные дуры, грязные свиньи, тупые коровы!

– Заткнись, мерзавка! – побледнела Пушкарева.

– Как ты меня назвала? – опешила немка. – Ах ты, русская шлюха! Да если я доложу государыне, что ты вместо того, чтобы прислуживать ей, занималась блудом с этим стольником, тебя выгонят, как шелудивую шавку!

– Не суди по себе, – огрызнулась Мария. – Если тебе успели задрать подол добрая половина офицеров из полка барона фон Гершова, это не значит, что все такие!

– Да я тебе! – взвилась Анхелика и попыталась дотянуться до волос своей обидчицы, но ее руку перехватила Кайса.

– Тихо вы обе! – рассерженно заявила она им. – Мне вовсе не хочется завтра получить наказание из-за вашей драки, так что успокойтесь и отправляйтесь спать, а то, видит Бог, я сама на вас донесу!

– Мы после договорим, – многообещающе заявила немка и отправилась восвояси.

– Спасибо, – поблагодарила Машка свою заступницу.

– Не за что, – усмехнулась та. – Однако тебе следует быть осторожнее. Теперь, когда твоей подружки Алены нет рядом, многим захочется поквитаться за твой острый язычок. Как ты сказала – задрали подол офицеры?.. Слушай, неужели их было так много?

– Я там со свечкой не стояла, – отозвалась Пушкарева, уже досадуя, что наговорила лишнего. – Но вполне возможно, что это были не только начальные люди. Уж больно красивая у них форма, а Анхелика не особо умна, чтобы в чинах разбираться.

– Ты неисправима!.. – зажимая рот от смеха, с трудом прокомментировала Кайса.

– Горбатых могилами исправляют.

– А то, что она говорила… – немного успокоившись, продолжила расспросы шведка. – Ну, про тебя с этим стольником?

– За кого ты меня принимаешь?

– За очень хитрую и смышленую бестию. Кайся, грешница!

– Ничего не было!

– Так-таки и ничего?

– Ну ладно, он попытался меня поцеловать.

– А ты?

– А я не стала отодвигаться.

– Ах ты, маленькая чертовка! Ладно, раз уж эта дура все равно разогнала мой сон, лезь сюда и расскажи мне все про свадьбу. В каких платьях были твоя подружка Алена и княжна Долгорукова. Как проходило венчание и что им подарили государь с государыней. Давай рассказывай и не забудь ни малейшей подробности. Мне ужасно интересно все связанное с замужеством.

– Но ведь уже поздно… – сделала вялую попытку увильнуть Машка.

– Ничего не знаю, – безапелляционно заявила в ответ Кайса.

– Ладно, слушай, – начала свой рассказ Пушкарева.

Забранное тонкой слюдой окошко не слишком хорошо пропускает свет, однако понятно, что наступило утро. Пробудившийся ото сна Дмитрий Щербатов очумело дернулся и, оторвавшись от подушки, принялся озираться.

– Сон дурной приснился? – тихим голосом поинтересовалась лежавшая рядом Алена.

– А, что? – непонятливо переспросил тот, уставившись на молодую жену.

Новоиспеченная княгиня, несмотря на распущенные волосы, выглядела строго и даже немного печально. Глаза ее покраснели, а руки нервно теребили локоны.

– Ничего, – отрезала она. – Вставать надо, сватьи уж сколько раз заглядывали.

– Зачем?

Та только головой крутнула от такой непонятливости и, откинув тяжелое рядно, встала и показала рукой на красное пятно на простыне:

– За этим.

Сообразивший наконец, в чем дело, Дмитрий почувствовал облегчение пополам со стыдом. Вчера, сидя за свадебным столом, он не раз видел косые взгляды и слышал ехидные перешептывания гостей. Да что там чужие люди, если тетка Анастасия Никитична и та не постеснялась, а родной дядюшка хоть и промолчал, но глядел так, что лучше бы ругался.