Иван Оченков - Государево дело [litres]

– Михальский!!!

– Здесь я, государь, – выехал из чащи мой телохранитель в сопровождении нескольких всадников.

– А я уж подумал, вы за кабанчиком погнались!

– Было бы за чем гнаться, – скупо усмехнулся литвин. – В наших краях таких подсвинками считают.

– А где остальные?

– Да так, – неопределенно пожал плечами Корнилий. – Кто охотится, кто особу вашего царского величества охраняет.

– Погоди, а ты что, все это время рядом был? – удивился я, – а что же женщине не помог?

– Так велено же было охоте не мешать, – улыбнулся Михальский, – а то, чего доброго, добыча ускользнет.

– Мне охота, и ей охота – вот это охота! – засмеялся я в ответ.

Все это время мы говорили по-русски, возбуждая любопытство фрау Мюнхгаузен. Наконец она не выдержала:

– Господа, это становится неприличным. Извольте говорить так, чтобы дама вас понимала!

– Прошу прощения, Женевьева. Позвольте представить вам пана Михальского. Пан Михальский, это баронесса Мюнхгаузен!

Никогда не забывавший о куртуазности шляхтич тут же церемонно поклонился:

– Доброго дня, прекрасная пани! Чрезвычайно рад встретить в этом дремучем лесу такую красавицу.

– Благодарю вас, мсье, – отозвалась баронесса, одарив его более чем благосклонным взглядом из-под вуали. И тут же зашептала мне на ухо: – Вот видите, как надо вести себя с благородной дамой!

– Хотите, я пересажу вас к нему?

– Нет, мне вполне удобно, – возразила она и тут же начала расспрашивать, не забывая стрелять глазами в сторону Корнилия. – Этот рыцарь одет с такой пышностью. Он, вероятно, ваш начальник?

– О, это весьма высокопоставленная особа!

– Он из свиты царя Иоганна Альбрехта?

– Да.

– И он сможет представить меня его величеству?

– Вне всякого сомнения.

– А вы?

– Это вряд ли.

– Как интересно. А он московит?

– Литвин.

– А что это значит?

– Что он русский, просто из Речи Посполитой.

– Понятно, – отозвалась Женевьева.

Так за беседой мы добрались до лагеря, где слуги уже закончили ставить шатры и занимались сервировкой столов, торопясь закончить все к возвращению хозяев.

– Судя по всему, охотники еще не вернулись, – разочарованно вздохнула моя спутница.

– Полагаю, они все еще гоняются за бедным поросенком, – хмыкнул я, спешиваясь.

– Вы не любите эту забаву? – удивилась дама.

– В данном случае мои симпатии однозначно на стороне кабанчика, – отозвался я и протянул руки, чтобы помочь даме спуститься. – Прошу!

– Благодарю, – отозвалась она и, спрыгнув, оказалась в моих объятиях.

Шляпка с вуалью в этот момент сбились набок, открыв мне весьма привлекательное личико с ямочками на щеках, пухлыми губками и вздернутым носиком. Интересно, во сколько же эта вдовушка вышла замуж, если теперь выглядит едва ли на двадцать? Глядя на нее, я едва удержался от искушения впиться в этот милый и красиво очерченный ротик поцелуем. Судя по всему, она прекрасно догадалась о моих чувствах, но нисколько не испугалась.

– Если бы к вашей предприимчивости добавить хоть немного манер, вы были бы неотразимы! – дерзко заявила она и ловко вывернулась из моих рук.

– Увы, чего нет, того нет, – с легкой досадой отозвался я и обернулся к слугам: – Эй, кто-нибудь, позаботьтесь о лошади этой госпожи!

– Сделаем, бачка-государь, – поклонился татарин Равиль из хоругви Михальского и бросился выполнять мое поручение.

– Вы давно служите у герцога Странника? – поинтересовалась Женевьева, с сомнением глядя на меня.

– Давно, а что вас удивляет?

– Вы одеты просто, чтобы не сказать бедно, но вас все слушают. Кто вы такой, капитан Ганс?

Ответить я не успел, поскольку примчались запыхавшиеся фон Гершов с Паниным и почтительно поклонились мне. Как ни странно, эти два молодца крепко сдружились в последнее время, при том что Болик почти не говорит по-русски, а Федька не особо хорошо знает немецкий.

– Все готово, мой кайзер, – отрапортовал померанец.

– Хорошо, – кивнул я и, обернувшись, увидел, как госпожа Мюнхгаузен присела в реверансе.

– Прошу простить меня, ваше величество, за невольную дерзость, – пролепетала она.

– Не стоит, баронесса.

– И за это тоже.

– Не понял.

– Видите ли, сир, мой покойный супруг был не бароном, а имперским рыцарем. Вы несколько раз называли меня чужим титулом, а я вас не поправила.

– Ничего страшного, я ведь тоже не открыл вам свое истинное положение, не так ли?

– Мне следовало догадаться. Вы держались так властно и с истинно монаршим величием…

– Вот только манер недостает, – съязвил я.

– И это тоже, – охотно согласилась Женевьева. – Высокопоставленным особам часто недостает такта, ведь им все позволено!

– Вы неподражаемы! – не удержался я от смеха.

– Благодарю за лестную оценку, – снова присела она в реверансе, – но теперь прошу разрешения удалиться.

– Не торопитесь. Ваша лошадь еще не готова, да и слуга так и не нашелся. Раз уж вы угодили в такую передрягу, потерпите мое общество еще немного.

– Как будет угодно вашему величеству.

– Давайте немного пройдемся, пока не вернулись наши охотники. Я бы охотно послушал рассказ о том, как вы оказались в Брауншвейге.

Оставшиеся стоять у шатра Панин, фон Гершов и Михальский озабоченно переглянулись.

– Что за боярышня? – удивленно поинтересовался Федька.

– В лесу нашли, – коротко отозвался Корнилий.

– Эва! А что она там делала?

– Одно из двух. Либо за охотниками смотрела, либо сама охотилась.

– Нешто в неметчине девок на охоту берут?

– Берут, только к зверю не пускают. А эта едва в самую гущу не залезла.

– Похоже, она охотилась не на кабана, – хмыкнул Болеслав, как-то догадавшийся, о чем они говорят.

– Вы что-нибудь знаете о ней? – прищурился литвин.

– Слышал немного, – пожал плечами померанец.

– И что же?

– Ее муж служил еще в войсках Генриха Четвертого и, кажется, преуспел. Во всяком случае, когда он вернулся из Франции, денежки у него водились. А еще он привез с собой молодую жену, которая скоро овдовела. Родня попыталась наложить руки на наследство, тем более что детей у них не было. Но герцог Юлий Эрнст вступился за нее, и те отстали.

– И давно это случилось?

– Лет десять тому назад или около того.

– Ого! Сколько же лет этой вдовушке?

– Даже не знаю, – покачал головой фон Гершов. – Но, судя по всему, время над ней не властно.

– А может, она ведьма? – опасливо спросил Панин. – Тогда государя надо бы упредить.

Есть немало людей, почитающих самым главным изобретением человечества колесо. Другие ставят на первое место порох. Но как по мне, то главным для людей всегда был и будет огонь. Но с одним условием: если к нему прибавят мангал!

Насаженный на вертел кабанчик, которому так и не удалось избежать своей горькой судьбы, вращался над пышущими жаром угольями, распространяя по округе умопомрачительный запах. Один слуга вращал нехитрый механизм, следя за тем, чтобы не подгорело, второй поливал тушу вином, стремясь придать мясу мягкость, а почти два десятка аристократов голубой крови алчно следили за их манипуляциями.