Сергей Зеленин - Под прикрытием

Мой собеседник смог издать только какие-то нечленораздельные звуки:

– Ээээ… Мммеее… Бббеее…

«Не мычит – не телится», короче. Ладно:

– Ну, на «нет» и суда нет! Меня другое интересует, Александр Михайлович… Предположим древнеримские рабы, восстав под предводительством Спартака победили и рабовладельцы были ликвидированы как класс… То есть – подчистую вырезаны, вплоть до последнего сущего младенца. Так ведь класс рабов – по меньшей мере изменит своё название! «Мы не рабы, рабы не мы!».

Молчит, только ресницами хлопает. А я с крайним возмущением:

– Не, ну самое «интересное»: почему пролетарии, как были ими при предыдущей историческо-экономической формации – так пролетариями и при социализме остались? И при коммунизме – они останутся пролетариями, штоль?! И ныне и, присно и, во веки веков, пролетариат – единственный класс на просторах обитаемой части нашей Галактики?!

Молчим теперь оба. Затем я полушёпотом:

– А как Вы считаете, Александр Михайлович: победившие рабы под началом Спартака – установят у себя феодализм? Капитализм? Или сразу шагнут в социализм – перепрыгнув одним махом две формации? А может, они захотят вернуться в предыдущую общественно-экономическую формацию?

Краснощёков, вижу – сам в немалом ахуе:

– Навряд ли победившие рабы захотят добровольно вернутся в предыдущую формацию – первобытную дикость (да и не смогут – охотой и собирательством столько народу не прокормишь) и, среди них произойдёт новое разделение на господ и…

Тут он внезапно замолчал-заткнулся – как будто током на электростуле поражённый. А я продолжаю «мыслить вслух»:

– Смена общественных формаций не происходит просто так – по чью-нибудь наитию. Прежде чем капитализм сменил феодализм, к примеру, он должен был созреть внутри него и вытеснить тот из ведущих экономических позиций. К началу Великой французской революции, страна уже была буржуазной – якобинцам осталось лишь «сменить вывеску». «Надстройку» – то есть, говоря языком Маркса и Энгельса…

Интересно, он меня слышит?

– «Капитализм», в его чистом виде закончился, когда на смену мануфактурам с десятком другим набранным с улице пролетариям – пришли крупные акционерные общества, с тысячными коллективами квалифицированных специалистов под управлением менеджеров…

Мало кто знает, но даже Генри Форд не являлся единовластным владельцем «Ford Motor». В своей книге «Моя жизнь, мои достижения», он постоянно жалуется на тёрки с Советом акционеров. Как-то не похоже на лубочного буржуя, действующего по принципу «Что хочу, то и ворочу!».

– …Таким образом и русская революция – произошла в уже социалистической стране! А Гражданская война, по большому счёту, была борьбой за передел собственности между двумя группами социалистов – сторонниками государственного социализма и корпоративного. Победили первые – ибо, российские «корпоративщики» не понимали или не хотели понять: бизнес не только должен «отнимать и делить» – но и нести социальную +ответственность! Но, при любом исходе Гражданской войны, Россия не вернулась бы к классическому – «ситцевому» капитализму.

Вскакивает и с неподдельным возмущением:

– Что за ересь Вы здесь несёте…?

Равнодушно пожимаю плечами:

– Любую реформаторскую мысль сперва называют «ересью» – вспомните Мартина Лютера Кинга.

«Может – просто «Лютера»?», – пришла запоздалая мысль.

Дальше разговора не получилось: подошли двое – по виду нэпманы и, что-то шепнув на ушко, увели бывшего «красного наркома» за свой столик. Напоследок, он обронил иронично:

– Интересные вопросы «комсомольцы» в вашей волости задают! Надеюсь, ещё увидимся с Вами и побеседуем в более подходящей обстановке. Приглашаю к себе: вот, Вам моя визитная карточка, тов… Как Вас, извините?

Не ответив на последний вопрос, я весело откланялся:

– Уж лучше Вы к нам!

Чуть позже, «прокрутив» в голове наш разговор и наскоро проанализировав её, я сказал сам себе:

«Многообещающий товарищ!».

Вполглаза за наблюдаю за Лилей Брик и Лизой, сидящих вместе и, о чём-то о своём – «о женском», оживлённо беседующих.

У женщин, дружба начинается не так как у нас: никого осторожного «обнюхивания» и проверки «на прогиб», всё решают буквально доли секунды – приязнь с первого взгляда надолго, или неприязнь навсегда.

Эти две, вижу – «снюхались» только влёт!

– …Милочка, мужчину надо не просто завоевать – но и удержать. А для этого надо обязательно потакать его слабостям. Предположим, ему страшно нравится после «этого» курить в постели… Как Вы считаете, которую женщину он предпочтёт – ту которая гонит его курить на кухню, или протягивающую ему пачку папирос после бурной страсти?

– А если он, вообще не курит?

– Не курит? – Лиля на минуту задумалась, – ну… Тогда, возможно у него есть какие-то другие слабости.

– А если у него нет слабостей?

Лиля, сперва сильно удивилась:

– Милочка, это невозможно! У меня мужчин было – больше чем Вам сейчас лет и, поверьте – ещё ни одного подобного не попадалось.

Затем звонко рассмеялась и, мельком кинув заинтересованный взгляд на меня:

– Это должно быть, Вам повстречался какой-то ангел – случайно забредший к нам на грешную Землю!

Ещё раз удивлённо пожав плечами, секс-символ эпохи НЭПа закончила мысль:

– …Итак, потакайте его маленьким мужским слабостям, постоянно твердите – что он гений, убедите – что кроме Вас, этого никто не понимает. А остальное предоставьте сделать вашему шёлковому нижнему белью и его воображению.

Однако, кроме всех этих её «приёмчиков», женского самоуверенного обаяния и эгоцентричной целеустремлённости, бешеной энергетики и сексуальности – в Лиле чувствуется какая-то необъяснимой природы магия, делающая её власть над мужчинами просто невероятно прочной.

И я, как главный герой какого-нибудь фэнтази про гоблинов и эльфов, попал под удар этой «магии»!

Вот, Есенин вернулся и обратив на меня внимания, не больше – чем на опрокинутый кем-то стул, забрал Лизу и слегка пошатываясь повёл её к выходу… Хотя, конечно, в этом месте можно ещё поспорить – кто-кого «повёл».

– Извини, но я должен проводить Сергея, – несколько смущённо попрощался со мной Яков Блюмкин, красноречиво придерживаясь за карман со стволом, – на улице очень много шпаны.

«Ему то, коренному одесситу, – недоумеваю, – чего за московскую шпану переживать-беспокоиться?».

– Хорошо, ещё свидимся. Свой «архив» забери – мне он ни к чему…

– Ах, да! – спохватывается и собирает со стола бумаги [65].

Кроме него, Сергея Есенина пошли провожать Вадим Шершеневич, Георгий Якулов и ещё целая толпа – друзей, поклонников поэта и прочих.