Сергей Зеленин - Под прикрытием

Удобно им всем так – понятно, из-за чего, да?

Значительную, если не большую часть товара составляла та самая минеральная краска – про которую мне рассказывал Отец Фёдор в первую же ночь моего «попадалова».

Наконец, последний из вверенных мне под охрану «объектов» – довольно разветвлённый и вместительный железнодорожный тупик.

– Здесь раньше вагоны дровами из концлагеря грузили, – пояснил Чеботарёв, – сейчас же сломанные паровозы или вагоны отстаиваются – в ожидании приезда бригады из депо…

– Эти я вижу – так и не дождались.

В самом конце оного из «тупичков» сиротливо стояли ржавый паровоз и вагон. Ещё три вагона, вернее – их «скелеты», были просто-напросто сброшены с рельс и через ни хуже прорастают молоденькие берёзки.

– Паровоз бают – американский, только на угле ездить и может… А где в восемнадцатом году был уголь? У немцев, потом у Деникина и недобитых буржуев! Помучились с ним, да здесь и бросили. У этих вагонов же, лопнули колёсные пары…

– Так, грузить надо меньше!

Криво стоящий на рельсах двухосный пульмановский вагон – был чуть ли не с «горкой» заполнен старыми, ржавыми, изношенным рельсами.

– А этот самый старый – ещё до Империалистической войны здесь встал, когда в последний раз делали ремонт путей…

Убей меня Бог, не помню грузоподъёмность [16] В 1875 году был создан «товарный вагон нормального типа», имевший грузоподъёмность 12.5 тонн. Затем последовало увеличение грузоподъёмности вагонов до 15 тонн, в 1911 году до 16.5 тонн. «Нормальный товарный вагон» оставался основным типом грузовых вагонов вплоть до создания в конце 1920-х и 1930-х годах в СССР новых типов вагонов. таких вагонов… В прикидку – тонн двадцать или немного меньше.

Короче, в железнодорожном тупике полустанка оказался целый «Клондайк» – многие десятки тонн пока ещё бесхозного железа. Вот только, толку из него нет – от слова «вообще»: вся мелочь уже была давно растащена местными (с «американского» паровоза, скручено всё – что скручивается и, отломано всё – что отламывается), а крупногабаритные куски металла – без специального оборудования не пустишь в дело.

Чувствую себя, как один персонаж древнегреческих мифов – за жадность приговорённый ихними богами к следующему виду наказания: стоит он по горло в воде – а над ним ветки с висящими сочными плодами… Но, не напиться, не поесть он не может – из-за недоразвитой технологии!

Например, те же изношенные рельсы – это высококачественная, износостойкая сталь… Но, чем от неё хотя бы кусок отрубить – чтоб потом в сельской кузне перековать в что-нибудь полезное, что можно с выгодой для себя продать: в топор, лопату или хотя бы обыкновенный нож?

Ни автогена, ни хотя бы болгарки.

Я стоял, смотрел на всё это богатство и мысленно рвал на собственной попе волоса – сожалея, что вместе со мной в будущее не попал мой инструмент из гаража… Вместе с самим гаражом… Вместе с моим «Крузаком»… Вместе со всем моим двухэтажным уютным домиком с подвалом и мансардой… Вместе с моей «бабушкой»…

Вместе с моей – вмиг помолодевшей Королевой!

После обхода и изучения ништяков на подотчётных мне объектах, зашли с Чеботарёвым к начальнику станции. Познакомились с этим угрюмым стариканом, практически молча попили с ним отвратительного «спитого» чаю с гомеопатическими дозами постного сахарина… Зашли к телеграфисту и, довольно долго пробыли там, под уже «пустой» кипяток болтая о всяких пустяках с этим – уж больно словоохотливым тридцатилетним чувачком в студенческой тужурке.

В этом же здании находилась и моя «контора», то бишь – канцелярия Особого Вооружённого Отряда, где я и провёл в полном одиночестве следующие два часа – изучая и систематизируя по отдельным папкам документацию, в основном – личные дела своих подчинённых.

Ничего особенного я не нарыл, бухгалтерии здесь не было – деньги за службу бойцы получали через кассу НКВД…

Ну, что? Пора закругляться и как-то добираться до Ульяновки – чтоб после обеда заняться «Французом»? Конечно! Однако сперва, надо расставить все точки над «ё».

Недолго поискав, нашёл своего зама – комвзвода ОВО Чеботарёва и, пригласив того в кабинет, без всяких экивоков спрашиваю:

– А теперь может расскажешь мне, товарищ Чеботарёв, про то – о чём мне знать, вроде бы и не обязательно… Но про что я сам могу – чисто случайно, или ещё как, узнать?

Вижу – менжуется, тогда заговорщически подмигнув, подбодрил:

– Чисто, для того – чтобы не было меж нами недоразумений в дальнейшем… Чтоб наша служба текла гладко да ровно и казалась нам обоим мёдом… Смекаешь, товарищ комвзвода?

Заместитель у меня попался довольно «смекалистый», поэтому долго кочевряжиться не стал – а «как на духу» или приблизительно где-то так, рассказал мне про местные «тайные» делишки – про которые я уверен, вся округа знает.

Как железная дорога в целом – так и её подвижной состав, к этому времени был донельзя ушатан двумя подряд войнами и ломались только в путь. При поломке вагона, к примеру, его отцепляли на ближайшей станции или полустанке типа нашего, или вообще где-нибудь – на перегоне, если уж до станции его дотащить невозможно. Про это мне Чеботарёв уже говорил, но в первый раз – он «забыл» мне сказать про систему пломбирования.

Особо ценные грузы, конечно, хорошо охранялись в пути… Однако, охраны чтоб караулить каждый отцепленный вагон не хватало и тогда их передавали под опеку местных ОВО, типа моего. И, тут уж смотрели – стоит пломба на дверях или нет:

– Однажды, когда я еще «катался», я чуть не попал по-крупному. До этого момента я катался только с грузовыми поездами, а тут первый раз в жизни поехал с добавочным пассажирским в сторону Ардатова. Опыта в этом деле у меня вообще не было. Ну ладно, все через это проходили! Приехали на место, дежурный по станции даёт команду: принять крытые вагоны с кровельным железом. А при принятии вагонов нужно было обязательно осмотреть пломбы на дверях. Подъехали. Осмотрел я вагоны, вроде всё нормально. Сопроводили состав до разъезда, выходит дежурный (до сих пор помню его фамилию – Печкин), отдаю ему документы – мол, всё в порядке, пломбы проверял. Он подходит к вагону, рукой свободно гайку около дверного крюка отворачивает и приоткрывает дверь, а пломба при этом остаётся целая! «Ну и как же ты смотрел?» – спрашивает. А я и не знал, что на крытых вагонах гайка должна «смотреть» на дверь, а не торчать снаружи! Вот, думаю, попал: любую нехватку на меня спишут и, попробуй докажи, что ты ни при чём. Печкин отдал накладные и заставил перепроверять листы. Хорошо, что всё железо оказалось на месте. Но переволновался я тогда сильно…

Очень интересный рассказ. Но не относящийся к делу. Помогаю ему «чистосердечно признаться»: