Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

– Естественным наследником моего ПаПа является наш дядя Михаил, – сказала Анастасия. – Но, насколько я помню, он категорически не желает принимать трон, и чтобы его не втащили в Зимний дворец силой, даже устроил себе преужасный мезальянс.

– Но в нашем мире государь Михаил Александрович принял трон у убиенного брата, – сказала Елизавета Дмитриевна, – после чего правил долго, сурово и счастливо, а самое главное – с большой пользой для страны.

– В вашем мире, Лизонька, – вздохнул я, – императора Николая Александровича замочили эсеровские бомбисты, чего мы допускать ни в коем случае не собираемся. И я не уверен, что тот же, или почти тот же, Михаил захочет меняться местами с живым и здоровым братом. В нашей истории, по крайней мере, это было именно так. Твоя бабка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, с ужасающей силой давила на обоих своих сыновей, желая добиться их рокировки, однако не добилась ничего, кроме уже описанного мадмуазель Анастасией мезальянса.

Елизавета Дмитриевна вздохнула, посмотрела на мрачно молчащую Птицу и сказала:

– А что если Анна Сергеевна поработает не только с царствующей четой, но и с Михаилом Александровичем? Чтобы, так сказать, ободрить его и воодушевить…

Птица посмотрела на мою супругу как Ленин на буржуазию и сказала:

– Вы, Елизавета Дмитриевна, весьма поверхностно воспринимаете смысл моей работы. Я лишь помогаю людям разобраться в себе и избавиться от внутренних противоречий, и при поддержке отца Александра и иногда мисс Зул, могу избавить их сознание от посторонних сущностей. При этим я не убеждаю, и тем более не принуждаю их принимать какие-то решение, потому что это было бы нарушением принципа свободы воли, что противоречит установлениям Творца Всего Сущего. Я могу провести сеанс с великим князем Михаилом и помочь ему стать цельной и самодостаточной личностью – но и только. Все решения, которые он будет принимать впоследствии, будут исходить исключительно из его внутренней убежденности.

– Позиция, весьма достойная уважения, – произнес полковник Рашевский, – но идея перемены царствования мне все равно не нравится…

– Кобра, – сказал я, – после нашего совещания отведи, пожалуйста, милейшего Сергея Александровича к Ольге Васильевне, пусть она подберет ему соответствующую литературу, чтобы получился беглый обзор за период с четвертого по восемнадцатый годы. Потом посмотрим, сохранит он такую убежденность в необходимости незыблемости нынешнего правления или нет. Игорь Петрович, вы что-то хотите сказать?

– Мне, как начальнику штаба, кажется, – сказал полковник Половцев, – что присутствующие увлеклись обсуждением дальних перспектив, позабыв про ближайшие задачи. Да, враг осаждавший Порт-Артур, разгромлен и полностью уничтожен, а линия фронта отодвинута до Цзиньчжоу, но это еще не повод впадать во всеобщую эйфорию. Война далеко не выиграна, во главе Маньчжурской армии находится дурак и бездельник, который готов отступать хоть до Читы, чтобы японская армия погибла от чрезвычайно растянувшихся коммуникаций…

– Куропаткин не столько дурак и бездельник, – сказал я, – сколько человек, находящийся не на своем месте. Гений логистики, он ни хрена не разбирается ни в тактике, ни в стратегии, и, подобно Стесселю, в силу этого попал под влияние окружающих его советников. Единственный местный военный гений в шаговой доступности от нас – это генерал Линевич. Но он чрезвычайно стар и требует хотя бы краткого восстановительного курса.

– Ничего, – сказала Лилия, неожиданно объявившись за спиной Половцева, – если старик будет пить каждый день по одному стакану свежей магической воды, то до конца кампании не загнется. А как омолодим его по полной программе – так и будет у России еще лет на пятьдесят командующий масштаба Суворова или Рокоссовского. Уж за это я ручаюсь!

– Ну хорошо, – сказал я, – договорились. С отдаленными перспективами ясно только то, что с ними не ясно вообще ничего. В этом направлении придется действовать по принципу милейшего Бони и решать задачи по мере их возникновения. А в данный момент придется признать, что ничего еще не предрешено, и работать над улучшением сложившейся ситуации. В настоящий момент такой первоочередной задачей является моя личная встреча с государем-императором Николаем Александровичем и обсуждение практических вопросов борьбы с японской агрессией. В состав официальной артанской делегации, помимо меня, войдут Лилия и отче Александр. Считаю необходимым немедленно наложить на маленького Алексея все исцеляющие заклинания, чтобы у его родителей голова была занята страной и войной, а не их ребенком, который может умереть в любую минуту. Итак – за работу, товарищи!

07 декабря (24 ноября) 1904 год Р.Х., день третий, 17:35. город Санкт-Петербург, Зимний дворец, Малахитовая гостиная.

В этот день самодержец всероссийский император Николай Второй с утра принимал записанных на прием посетителей, потом, после полудня, поехал на охоту в Царскославянский лес, где убил одного лося (вороны и кошки в этот день царственному живодеру не попадались), в четыре часа вернулся в Зимний дворец. А уже в пять вечера на чаепитие (английский обычай) к царской чете завернули Великий князь Владимир Александрович (он же дядя Володя), а также его супруга Велика Княгиня Мария Павловна (тетка Михень). Все было как «обычно», несмотря на то, что поезд мировой истории уже свернул на новый путь; русский монарх все еще существовал как бы в колее основного потока, из-за чего в его сознании получался определенный диссонанс.

За чаем разговор с самого начала пошел об Порт-Артурских делах. В кабинете Николая лежала верноподданическая телеграмма генерала Кондратенко, который во первых строках своего послания сообщал, что принял командование у заболевшего Стесселя (о чем есть бумага, подписанная доктором Гюббенетом), а затем кратко излагал историю появления в наглухо осажденной крепости самовластного князя Артанского и последующего разгрома осаждающей город японской армии. Именно из-за краткости изложения (а иначе получился бы целый роман) телеграмма Кондратенко получилась верхом недоговоренности (в первую очередь Николая интересовало, чем так срочно заболел Стессель), но от некоторых моментов у всероссийского самодержца мороз пробирал по коже.

Фигура господина Серегина, в последний момент пришедшего на выручку Порт-Артуру, получалась поистине страшной. С одной стороны, он самовластный князь и в то же время младший архангел (чему было немало доказательств), в силу своих природных качеств не терпящий лжи, двуличия и измены. Благословленные им русские войска в жестокой ночной схватке буквально истребили японцев – растерянных, ничего не понимающих, слепых как кроты, – в то время как русские солдаты на время получили способность совершенно отчетливо видеть в полной темноте. Вполне естественно, что зрячие русские в осознании своей непререкаемой правоты перекололи штыками нехристей как котят. В результате осадная армия прекратила свое существование, а фронт отодвинулся от Порт-Артура на рубеж Цзиньчжоуского перешейка. При этом в результате стремительного рывка артанской армии в русские руки попали запасы японской армии, хранившиеся на складах в Дальнем.