Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

С другой стороны, Великий Артанский князь оказался настоящим якобинцем, который сломал в своей стране (Николай с трудом воспринимал понятие «другой мир») социальные барьеры и провозгласил всеобщее равенство, включая самого себя и последнего мужика. А это уже можно было считать потрясением основ и угрозой трону. Страшно ведь… А ну как этот «младший архангел» и в России захочет привить свои противоестественные принципы, уравняв помазанника Божия и простонародье? А сила за ним немалая. Сказал несколько слов, махнул рукой – и вот уже русские солдаты готовы идти за ним в огонь и в воду. Со времен Лжедмитрия не приходило на Русь столь прельстительного для простого народишка претендента на царский трон. Видом прост, ликом светел, удачлив и силен; но, что страшнее всего, наделен могущественной колдовской силой, делающей возможным любое невозможное… Артанский князь в Порт-Артуре всего сутки, а на его стороне уже большая часть гарнизона, в том числе и большинство старших офицеров.

Тут надо сказать, что в «младшего архангела» царь не поверил совершенно: такая мысль не вписывалась в круг доступных для него понятий. Российское общество самого начала двадцатого века было насквозь поражено смесью псевдорелигиозного мистицизма, оккультизма и спиритуализма, и царская семья тоже не избежала этого влияния. Пораженные этим поветрием черногорские принцессы, дочери владыки Николы Негоша Анастасия Николаевна, она же Стана (замужем за 6-м герцогом Лейхтенбергским), и Милица Николаевна (замужем за Великим князем Петром Николаевичем), являлись сердечными подружками царицы и капали, капали, капали на мозги царской чете разного рода «старцами», «целителями» и прочими шарлатанами. Поэтому Николаю было проще поверить в колдуна и авантюриста, чем в самовластного князя, вооруженной рукой вершащего Божий промысел.

При этом Великий князь Владимир Александрович также имел в Артуре свои источники информации. Все офицеры, когда-либо прежде служившие в Гвардии (как тот же князь Гантимуров) в надежде на протекцию регулярно отчитывались перед своим бывшим шефом о происходящих в Порт-Артуре событиях. Поскольку туда до начала осады не успели попасть те гвардейские офицеры, которые, испросив в своих полках отпуск, пошли на войну добровольцами, то и качество информаторов «дяди Владимира» оставляло желать лучшего. В основном это были изгнанные из гвардии за разные неблаговидные проступки или оформившие перевод с повышением из-за ограниченности своих финансовых возможностей. Быть гвардейским офицером в начале двадцатого века стоило дорого, и с каждым новым чином ставки только росли. И вот эти люди наперегонки бросились на телеграф – стучать и выслуживаться в прямом и переносном смысле.

И если Кондратенко посылал свои сообщения в зашифрованном виде, то эти барабанили на весь свет открытым текстом: мол, так называемый князь Серегин – это колдун, авантюрист, мошенник и шарлатан, у которого денег куры не клюют. Дурит народ дешевыми фокусами, а его армия – это сброд, набранный по глухим американским закоулкам…». И эти телеграммочки Великий князь Владимир Александрович стал выкладывать перед племянником, подкрепляя его сомнения в честности намерений новоявленного союзника. Победа над японцами – это, конечно, хорошо, но вот Артанский князь там совершенно лишний. Да и князь ли он вообще? Больше смахивает на нового Емельку Пугачева в одном флаконе с графом Калиостро. Тайно схватить, привезти в Санкт-Петербург и пытать! Ведь есть же в Порт-Артуре офицеры, до конца преданные Вашему Императорскому Величеству. И поддакивание тетки Михень: «Ах, Ники и Аликс, да как вы можете терпеть такое унижение своего монаршего достоинства и потрясание основ? Какой-то мужик ставит себя вровень с правящим семейством, а вы это терпите?»

Но ведь «дядя Владимир» и «тетка Михень» говорили эти гадости «племяннику Ники» не только из-за искаженной информации и своего снобизма, заставляющего этих пустых в общем-то людей чувствовать себя носителями истины в последней инстанции и непререкаемыми авторитетами. Нет. Дело в том, что, чувствуя слабость и неуверенность «племянника Ники», а также зная о нежелании его брата принимать трон, эта парочка уже видела себя новыми «митрополитами Филаретами», родителями номер один и номер два будущего основателя новой династии Кира Великого, он же император Кирилл Первый. Особенно это чувство было сильно в тетке Михени, ведь волей отца нынешнего императора ее муж был объявлен пожизненным регентом империи на тот случай, если сам Александр Третий умрет до совершеннолетия своего старшего сына, или если тот скончается бездетным. А это ТАКАЯ власть!

Один раз случай (или, как тогда говорили, «момент») над ухом у Великокняжеского семейства Владимировичей свистнул, когда в 1888 году в Борках под откос полетел царский поезд. Тогда погибло множество черного народу, а вот «брат Сашка» с семейством, как назло, выжили, и никто из них даже не был серьезно ранен. Последовавшая через шесть лет после этого крушения безвременная смерть царя-богатыря вновь пробудила во Владимировичах былые мечтания. Севший на трон старший племянник оказался дураком и никчемой, средний долго болел, а потом загнулся от туберкулеза, младший же как огня боялся трона, и это чувство в нем поддерживали специально подобранные собутыльники. Что касается других братьев покойного императора Александра Третьего, то жена Сергея Александровича, Елизавета Федоровна, в опасении родить ребенка-гемофилика наложила на себя обет вечного девства и бездетности, а генерал-адмирал Алексей Александрович, иначе еще называемый «семь пудов августейшего мяса» и вовсе не был женат, по мере необходимости пробавляясь французскими балеринками. Правда, отпрыски «дяди Володи» и «тети Михень», все трое вместе взятые, по своим морально-деловым качествам не дотягивали даже до того самого Николая, которого их родители собирались подвинуть с трона.

Ради этой цели чета Владимировичей не упускала случая ослабить царскую власть, принизить ее авторитет, заставить племянника нервничать и задумываться о добровольной отставке. Рождение наследника мужеска пола после четырех девиц подряд заставило их приуныть, но известие о том, что он оказался гемофиликом, снова вернула интриге силы, ведь этот ребенок может умереть в любой момент – и тогда достаточно будет выбить из игры Михаила, чтобы наследовать Николаю стал Кирилл Владимирович. Правда, в нашей истории они оба вляпались в мезальянсы и морганатические браки. Кирилл – раньше, от большой «любви» к двоюродной сестре Виктории-Мелите, недопустимо близкой родственнице и к тому же разведенке, Михаил – позже, от большого отчаяния, что его вот-вот посадят на трон. Но пока еще ничего не было предрешено, поэтому ради того, чтобы подставить правящего царя, интригующая великокняжеская парочка была готова на все: способствовать англичанам и франкобанкирам в проигрыше войны, разжечь внутреннюю смуту, спровоцировав расстрел массовой мирной манифестации, подвести любезного племянника с супругой и детьми под монастырь, подставив его под гнев Божий.