Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

16 (3) декабря 1904 год Р.Х., день двенадцатый, около полудня. Мукден, штаб Маньчжурской армии.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.

На то, чтобы поручик Мишкин окончательно превратился в генерал-лейтенанта Михаила Романова и закончил свои личные дела, ушло целых четыре дня. Первым делом он отобрал из числа перешедших к нему Верных командный состав для своей будущей бригады шестибатальонного состава, при этом командиром был назначен бывший командир почти уничтоженного пятого восточно-сибирского стрелкового полка полковник Третьяков. Офицеры-Верные из числа порт-артурцев уже видали моих бойцовых остроухих в деле, и им не надо было рассказывать о том, как хороши в настоящем бою эти мускулистые, саженного роста, длиннорукие и длинноногие, чуть раскосые остроухие девицы. Видали эти офицеры и русских солдат-новобранцев, дома мясо едавших только по праздникам – тех, перед тем как учить воинским наукам, требовалось подкормить и подлечить. Так что без малейшего стона они приняли контингент, пересчитали и переписали, разбили на батальоны и роты, назначили командиров и унтеров, после чего приступили к курсу молодого бойца.

Учитывая, что физические кондиции у этих новобранцев были выше всяких похвал, трехлинейная винтовка Мосина смотрелась в их руках детской игрушкой, а понятие дисциплины и порядка было прописано прямо в генах. Особенно тяжело было приучить остроухих носить мундиры, правильно мотать портянки и надевать сапоги, – но и тут врожденная сообразительность универсальных солдаток брала верх над природной дикостью. А без обмундирования было нельзя. Михаил – это еще совсем молодой и неопытный Патрон, и чтобы его Единство не начало рассыпаться розно, новоявленным Верным следовало находиться в одном с ним мире. По крайней мере, так должно быть в течение полутора или двух месяцев. К своим Верным Патрон должен возвращаться после деловых поездок, и поблизости от них проводить все свое свободное время. Чем теснее между ними контакты, тем плотнее Единство спаивается горизонтальными связями, ведь первоначально каждый его член ориентирован исключительно на Патрона. Когда я вспоминаю, как проходил эту стадию своего развития, то даже самому не верится, каким я в том момент был неопытным и наивным. И только появление в Единстве солдат и офицеров танкового полка придало ему законченный вид и устойчивую форму.

А так как интересы дела требуют от Михаила присутствия в его родном мире, то и его Верных необходимо разместить не в Тридесятом царстве, а где-нибудь поблизости. В итоге временной базой для бригады был выбран Дальний, за время японской оккупации превратившийся в город-призрак. В качестве казармы Михаил решил использовать главное административное здание Дальнего, помпезно именовавшееся: «Управление постройки города и порта» – прекрасно оборудованное и совершенно не пострадавшее, ибо из-за панического отступления русских частей полгода назад город достался японцам в совершенно неповрежденном виде. Но даже наличие оборудованной казармы не означает, что остроухие смогут разгуливать в декабрьские холода в одних передничках, так что первоначальное обучение ношению обмундирования являлось обязательным. При этом Великий князь Михаил уже смирился, что его личная бригада не сможет принять участие в войне против японцев, ибо с этим делом требуется покончить раньше, чем его личные бойцовые остроухие будут готовы принять участие в настоящем бою.

И вот, наконец, закончив все организационные мероприятия, будущий император, которого немного отпустил «инстинкт наседки», созрел для дальнейших «движений» на политическом поприще. Так уж получилось, что вместо спешной переброски 3-й армии на север к Мукдену, японскому командованию пришлось срочно озаботиться передислокацией 4-й армии на юг, чтобы нерушимой стеной встать перед Цзиньчжоуским перешейком – именно с этого рубежа маршал Ояма мог ожидать самодеблокирующего удара объединенной группировки остатков Артурского гарнизона и моей армии. При этом у Куропаткина создалось двойное (260 тысяч против 130) преимущество над основной группировкой японской армии в Маньчжурии, но этот муфлон только вяло почесывался в интимном месте, явно не собираясь предпринимать активных действий. У меня даже возникло опасение, что если мы с Михаилом еще немного промедлим со своим вмешательством, то этот апологет заманивания врага вглубь русской территории встрепенется и прикажет своей армии отступать до самой Читы. И это не напрасные опасения. Ведь и в нашем прошлом задача победы Японской империи в этой войне не решалась иначе, кроме как игрой в поддавки.

Для набега (иначе это мероприятие не назовешь) на штаб Маньчжурской армии в качестве силового обеспечения я взял разведбатальон капитана Коломийцева. В личной свите у меня состояли Кобра, Дима-колдун, Матильда и Профессор, а Великий князь Михаил Александрович с рескриптом своего брата о назначении себя верховным представителем по всем военным делам против японцев был вещью в себе, ибо против брата царя с такой бумагой в руках «не пляшет» даже всемогущий до недавнего времени министр Витте. Операция была спланирована по всем правилам военной науки, когда в тихий послеобеденный час раскрылись порталы и здание штаба оказалось окружено приземистыми рычащими аппаратами и гикающими и улюлюкающими дикими всадницами в мохнатых папахах. Мы с Михаилом, как и прочая наша свита, выдвинулись к штабу Маньчжурской армии верхами, сидя в седлах великолепных дестрие. Под Димой-колдуном, кстати, был все тот же вороной жеребец, с которым тот подружился еще в самом начале наших приключений. Некогда рыхлый и немного неуклюжий мальчик теперь сидел в седле ловко, как заправский наездник, а жеребец, привыкший к невероятной тяжести одоспешенного рыцаря, даже не чувствовал его вес на своей спине. У самого крыльца мы спешились, небрежным жестом бросив поводья остававшимся в седлах амазонкам, и вошли внутрь штаба. Наши шаги гулко отдавались на местных паркетах, а чутье Бога Войны вело меня туда, где после сытного обеда на кожаном диванчике сладко подремывал главнокомандующий русской Маньчжурской армией генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин.

Но шкода в полном объеме не удалась. Когда мы в полном составе буквально ворвались в его кабинет (адъютант в «предбаннике» был буквально отброшен с дороги тяжелым взглядом Михаила – вот где истинный телекинез), командующий Маньчжурской армией торопливо застегивал снятый на время дремы мундир.

– Ваше императорское высочество… – только и смог он пролепетать, дрожащими пальцами пытаясь справиться с тугими пуговицами.