Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

Хлоп! – и наша мелкая божественность появилась перед нами в обычном для себя белом платье-халате, с накинутым на голову белым покрывалом, над которым парил аккуратный такой сияющий нимбик.

– А вот и я, папочка! – сказала она как благовоспитанная барышня, сделав перед господами генералами книксен, – кого тут нужно вылечить и от чего?

– Несмотря на свой видимый возраст маленькой девочки, Лилия очень хороший врач с тысячелетней практикой, – пояснил я, – ведь происходит она из всё тех же эллинских богов. Но нимб у нее над головой – не профанация и не бутафория. Господь даровал ей ангельское достоинство – за то что она лечит всех кого встретит, не взымая с них за это никакой платы.

– Да, папочка, ты прав, – сказала мелкая божественность, делая еще один книксен, – теперь, с дядюшкиного соизволения, я Святая Лилия. Прошу любить и жаловать. Твой друг Боня все же основал в Париже соответствующий госпиталь, положив тамошним врачам такое содержание, что весь штат укомплектовался только лучшими специалистами. Но повторяю свой вопрос: кого и от чего тут надо лечить?

– Вот, – говорю я, – Оскар Казимирович Гриппенберг и Николай Петрович Линевич – те самые старые кони, которые не испортят никакой борозды. Тут, как говорится, они первые, но далеко не последние. Теперь необходимо придать им вторую молодость, попутно избавив от последствий ранений и прочих хронических болячек. Но это немного потом, потому что такое лечение требует довольно продолжительного времени. Для начала им нужно придать сил и бодрости, чтобы они могли, не утомившись, выдержать одно тяжелое сражение с врагом.

– Опять экспресс-методы… – тяжело вздохнула Лилия, – как я этого не люблю! Но, по счастью, для решения данной задачи у меня есть вариант получше. Крекс-пекс-фекс, живую воду в студию!

Хлоп! – и в руках мелкой божественности образовался серебряный поднос, на котором стояли два высоких стакана с магической водой, до предела заряженных заклинаниями жизненной силы, бодрости и глубинной регенерации, о чем свидетельствовали пляшущие в толще воды синие, фиолетовые и зеленые огоньки.

– Берите же, господа, и пейте! – сказала Лилия, – состав в обоих стаканах абсолютно одинаковый. К составлению индивидуальных программ я приступлю только после проведения полного обследования перед основным курсом лечения. А пока – вот так.

И вот сначала Гриппенберг, а потом и Линевич, взяли свои стаканы с подносов и, сначала мелкими глотками, а потом все быстрее и быстрее, стали пить предложенную им живую воду. Губа, однако не дура – ведь у нас на танцульках такую воду, только дополнительно сдобренную транквилизирующими и эйфоризирующими заклинаниями, используют в качестве легких веселящих напитков, ибо спиртное там не то чтобы под запретом, оно просто не нужно.

– Ну вот и замечательно! – сказала Лилия, когда генералы поставили свои стаканы на поднос, – теперь я лично буду ежедневно приносить вам обоим по такой же порции, где бы вы ни находились, и на время вы забудете о том, что вам уже далеко не по двадцать пять лет. А сейчас я пошла, господа, всего наилучшего.

И не дожидаясь благодарностей, мелкая божественность немедленно растворилась в воздухе.

– Кхм-кхм… да уж… – пробормотал Гриппенберг, – никогда не думал, что доживу до такого: Господень Посланец, сияющий меч, античная богиня, которая на самом деле ангел, и стакан живой воды напоследок… А ведь эта вода и в самом деле живая: теперь я чувствую, как в каждую мою клеточку снова вливается жизнь. А как ты, Николай Петрович?

– Я-то прекрасно, – сказал Линевич, – такую бы, пусть даже и немного разбавленную, водичку выдавать солдатикам вместо ежедневной чарки, вот тогда армия будет – ни один супостат не подступится.

– В моем войске так и делают, причем ничего не разбавляя, – сказал я.

– А вы, господин Серегин, – сказал Линевич, – случай особый, и если все обстоит так, как сказал Его Императорское Высочество, то, кроме Всевышнего, никто вам не указ…

– Ах да, – сказал я, – совсем запамятовал… Михаил Александрович, будьте любезны, проделайте то же самое, что и я сейчас – пусть Оскар Казимирович и Николай Петрович, увидят, что и на вас тоже лежит Господнее Благословение…

Михаил вздохнул и наполовину вынул свой палаш из ножен. И все, даже привставший со стула Куропаткин, увидели разливающееся по клинку жемчужно-белое сияние.

– Пусть пока этот свет не такой сильный, как у моего меча, – продолжил я, – но с каждым свершенным вами добрым делом блеск вашего палаша будет все ярче, а ноша ответственности – все тяжелее.

– Да ладно, господа… – стушевавшись, сказал Михаил, снова вдвигая палаш в ножны, – я пока только учусь быть как Сергей Сергеевич, понимая при этом, что многие его возможности для меня будут недоступны. Но это и правильно: ведь у него своя задача, поставленная Творцом, а у меня своя. А теперь давайте же поскорее займемся делами; мне кажется, все эти разговоры слишком затянулись.

– Вообще-то, Миша, прежде чем заняться делами, мы должны дождаться генерала Каульбарса, – мысленно сказал я. – Пусть роль третьей армии в предстоящей операции чисто пассивная, но все равно, как говорил фельдмаршал Суворов, каждый солдат должен знать свой маневр…

И мы дождались. Едва увидев эти пышный седые усищи и блестящую, будто отлакированную, голову, я понял, что, в отличие от Гриппенберга и Линевича, это середняк, откровенничать с которым нам сейчас без особой надобности. Предел его компетенции – корпус в мирное время и дивизия в военное. Вот будучи начальником дивизии в русско-турецкую войну, он был на своем месте и блистал, а в Манчжурии ничего особого не свершил и даже не пытался. И в то же время он крупный ученый-географ, чей талант – исследовать неизвестные земли, наносить на карту русла пересохших рек и руины древних городов. Михаил, когда я сообщил ему свои выводы по мысленной связи, с ними согласился, и поэтому только молча протянул новоприбывшему свои «верительные грамоты».

Будущий император сурово сказал:

– До особого распоряжения я возлагаю обязанности главнокомандующего сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии, на себя самого. Господин Куропаткин отстранен от сей должности, поскольку своей неоправданной пассивностью в боевой обстановке почти уже поставил нашу армию на грань поражения. Перед тем, как принять это решение, я изучил все подробности дела, но сейчас время слишком дорого для того, чтобы вводить в курс дела одного из вас, а потом еще искать замену на должность командующего армией. Мой начальник штаба, ближайший помощник и главный военный советник – самовластный Артанский князь, господин Серегин, и он же предоставляет подвижный резерв. Оскар Казимирович, в самом начале нашего разговора я уже спрашивал у вас, как настроения в вашей армии, каков боевой дух войск, готовы ли солдаты и офицеры к тому, чтобы одним молодецким ударом полностью разгромить наглого врага. Ну и что вы скажете?