Владимир Тимофеев - Три кварка (1982-2012)

Обратная сборка тоже прошла без сучка и задоринки. Правда, и без излишней спешки.

— Двадцать четыре, — констатировал капитан. — Можно, конечно, быстрее, но так тоже вполне ничего. Учили вас, как вижу, неплохо.

После меня Кривошапкин «проверил» ещё двоих. Результаты они показали чуть хуже, однако преподаватель остался доволен. После чего вытащил из шкафа ПМ и пару минут рассказывал про личное оружие офицера. Потом достал четыре гранаты, две Ф-1 и две РГД-5. Учебные, естественно. Выкрашенные в чёрный цвет с белыми полосками крест-накрест.

Почти всё оставшееся до окончания пары время мы, разбившись на три группы, «углублённо» изучали выложенное на стол вооружение. Лично я оказался в числе тех, кто возился с «Макарычем». Честно скажу, не люблю я эту «игрушку». Сколько раз стрелял из него, всегда мазал. Пули летели куда угодно, но только не в мишень. Попал, помнится, лишь единожды. Причем, сразу в десятку. Случайно и, видимо, с перепугу… Или с похмелья…

— Андрюх! Гранату толкни, — под самый конец занятия попросил меня Саша Бурцев, указывая на лишённую запала «феньку», укатившуюся на нашу половину стола.

— Без проблем, — ответствовал я, беря в руки валяющуюся рядом указку.

Ну да, указка, конечно, не кий, да и ребристое «яйцо» не биток, но… чем чёрт не шутит.

Аккуратно примерившись, ловко посылаю гранату в правый от себя бортик стола, и через секунду она, столкнувшись по дороге с такой же, подкатилась прямо под руку ошеломлённому Бурцеву.

— Абриколем на короткий борт, — прокомментировал я удачный удар.

— Отставить! — прорычал узревший всё это непотребство преподаватель. — Курсант Фомин! Мать твою! Офонарел, б…

— Виноват, товарищ капитан. Не удержался.

Практические занятия были моментально остановлены. До самого звонка капитан Кривошапкин читал нам лекцию о правилах обращения с оружием, пусть даже учебным. А когда пара закончилась, сурово посмотрел на меня и практически процитировал «папашу Мюллера»:

— Все свободны!.. А вас, Фомин, я попрошу остаться.

Однако когда все остальные, кидая на меня сочувственные взгляды, покинули помещение, он не стал устраивать разнос провинившемуся, а просто спросил:

— Играете на бильярде?

— Играю, — так же просто ответил я.

— Давно?

— Как только стал до стола доставать.

— Хм… Откуда родом?

— С севера. Двести километров от Воркуты.

— Надо же, — удивился Павел Борисович, приказывая мне жестом садиться. — Не думал, что у вас там тоже играют.

— У нас в клубе при ремзаводе три стола стояло. Вот мы и баловались потихоньку, — пояснил я, присаживаясь. — Плюс часть воинская рядом, аэродром. У летунов там вообще, даже пуловский стол имелся.

— А ты с кием умеешь работать? — прищурившись, поинтересовался преподаватель. — В смысле, с наклейками?

— Умею, — пожал я плечами. — А куда деваться? Делать-то всё самим приходится. Шкурим, клеим, шафт полируем, наконечники правим, если понадобится.

Судя по загоревшимся глазам Павла Борисовича, «наживку» он проглотил.

— Тебя как по имени-то?

— Андрей.

— Слушай, Андрей. Есть у меня к тебе одно предложение.

— Какое, товарищ капитан?

— Можешь не капитанить. Просто Павел Борисович.

— Хорошо, Пал Борисович, — кивнул я в ответ.

— Так вот, Андрей. Мы тут на кафедре тоже любим иногда шары погонять.

Я изобразил удивление:

— Что, прямо на кафедре?

— Да нет, не здесь, — рассмеялся капитан. — Знаешь, где у нас зал силовых единоборств?

— Знаю.

— Так вот. Там в подвале стоят два стола. Мы там обычно по вторникам и пятницам собираемся.

— Так вы меня что, приглашаете?

— Ну, сегодня-то вряд ли. А вот в пятницу… Есть у нас там, Андрей, несколько киев. Хорошие, ручной работы, настоящий мастер делал. Только вот с наклейками большая проблема. Мне-то все недосуг, а…

— Понял, Павел Борисович, — совершенно нахально перебил я его. — В пятницу приду, посмотрю. Думаю, сделаю всё в лучшем виде.

— Ну, вот и ладненько, — повеселел капитан. — Тогда в пятницу, в 19:00. Заходи сразу в подвал и не тушуйся. Я предупрежу, тебя пропустят.

— Есть, товарищ капитан!

— Вольно, курсант, — ухмыльнулся Павел Борисович, тоже вставая. — Всё. Свободен…

— Эх, зря ты, Миша, в бильярд не играешь.

— Отчего ж не играю, Константин Николаевич? Очень даже играю, вы знаете.

— Да знаю, конечно. Только по мне это ни черта́ не бильярд, одно баловство.

— Возможно. Но нас на «Гридневской даче» именно ему обучали. Говорили, что «пул» и в Америке, и в Европе едва ли не в каждой забегаловке…

— Ага, а ты уши то и развесил.

— Чего это сразу развесил, товарищ майор?

— А вот чего. На Западе в пул, в основном, всякая шантрапа играет. Особенно, когда собираются выпить после работы или к девкам намыливаются. То есть, либо обычные работяги, либо жулики, либо вообще сутенёры какие. Нет, я, конечно, понимаю, что, когда надо по службе, сам под сутенёра или там хмыря со спиленными зубами закосишь. Однако если вдруг в приличном обществе придётся вращаться, где-нибудь, например, в Англии или Ирландии, то там «в пул» — то же самое, что у нас «со свиным рылом, да в калашный ряд».

— Хм. Выходит, в приличном обществе «русскую пирамиду» катают?

— Ох-ха! Ну, насмешил… «пирамиду»… ха-ха…

— Так вы же, товарищ майор, сами только в «пирамиду» и режетесь.

— И в пирамиду режемся, и в кайзу, бывает, и в три шара, как французы, без луз. Русский бильярд, он, знаешь ли, игра строгая. Особенно классика, когда одним битком и без свояков. Но и это ещё не самое интересное. Знаешь, Миша, какую игру настоящие джентльмены предпочитают?

— Преферанс?

— Скорее уж, бридж? Впрочем, я тебе не о том толкую. Я о бильярде.

— Да понял я, Константин Николаевич. Просто пошутил… эээ… неудачно.

— Ладно, проехали, ничего страшного. Тебе же я вот что скажу. Настоящие джентльмены играют в снукер.

— Слыхал. Только нам про него не особо рассказывали. Так, упомянули разок и всё.

— Плохо, Миша. Очень плохо. Кстати, я в своё время историю бильярда штудировал. И теперь могу абсолютно точно сказать, что весь их аглицкий снукер вырос из русской классики. Правда, изменился сильно со временем, но, тем не менее, основы остались.

— Россия — родина слонов, Константин Николаевич?

— Ну, родина не родина, а рациональное зерно в этом утверждении есть. Не будешь же ты, в самом деле, отрицать, что русский слон, в смысле, мамонт, ха-ха — старший брат индийского.

— Это точно. Не буду. Но нам-то от этого какой прок?

— Какой-какой… Ты вот кино про неуловимых мстителей в детстве смотрел?

— Смотрел.