Владимир Тимофеев - Три кварка (1982-2012)

Пришедший с майором и капитаном парень здоровается с обоими Ходыревыми, а затем разворачивается ко мне. На вид ему лет двадцать пять, не больше. Строгий костюм, галстук, на ногах начищенные до блеска ботинки, короткая стрижка, движения мягкие, экономные, взгляд такой же цепкий, как и у Ходырева-младшего… Секунды три он смотрит мне прямо в глаза, потом едва заметно кивает, протягивает для пожатия руку и коротко представляется:

— Смирнов Михаил Дмитриевич…

— Ну что, Миш? Как тебе этот паренёк показался?

— Хм. Сложно сказать. В бильярд он, по крайней мере, играет отлично.

— Только в бильярд?

— Не только. Я, Константин Николаевич, пока разговаривал с ним, всё никак не мог отделаться от ощущения, что… эээ… Короче, чувство такое, что он старше меня лет на двадцать. Никакой скованности, никакого заигрывания или заискивания, никаких сомнений, что делает что-то неправильное. Общается со всеми спокойно, а если и изображает смущение, то уже через секунду-другую снова-здоро́во. Да ещё и досадует время от времени на чью-нибудь непонятливость.

— Удивительно, да?

— Да. Есть такое.

— А раз есть, значит, будет тебе, Миша, от меня отдельное поручение.

— Какое?

— Присмотрись-ка ты к этому пацану. Хорошенько так присмотрись.

— Когда начинать?

— А вот с завтрашнего дня и начни. Поедете вместе в Сокольники, пообщаетесь по дороге. Проверишь, каков он в деле. Через недельку опять здесь встретитесь. Он тебя шары поучит гонять, а ты вместе с Пашей спарринг ему предложи, поглядишь, как парень удар держит.

— А если откажется? Кому охота быть грушей на ринге?

— Это вряд ли. Да и вообще, думаю, он ещё сумеет тебя удивить.

— В смысле?

— В смысле, не уверен пока, что грушей окажется именно он.

— Даже так?!

— А ты как думал? В общем, проверь парня по полной. Плюс родственников прошерсти, знакомых, друзей, девушку, если есть. И, что особенно важно, постарайся ни перед кем не светиться. То есть, корочки свои никому не показывай, работай как на чужой территории. Понял?

— Понял, Константин Николаевич. Сделаю…

Суббота. 18 сентября 1982 г.

Сегодня у меня выходной. С трудом выпросил его вчера сперва у Иваныча, а потом и у мастера, пообещав, что в воскресенье буду работать за четверых. Вместе со мной отгул получил и Шурик, правда, не на полный день, а только лишь до обеда.

Причины филонить у нас оказались разные. Я сослался на «требование военной кафедры», помахав бумажкой с печатями, выданной мне неделю назад подполковником Ходыревым, Синицын же продемонстрировал телеграмму отца, в которой Григорий Григорьевич настоятельно просил сына встретиться с ним утром в Москве. Вообще говоря, Шурика со стройки отпускать поначалу не собирались, однако, когда он, проявив недюжинное красноречие, расписал в красках, кто у него отец, откуда летит и что собирается передать в качестве подарков сыну и его новым друзьям, Петрович сломался. Литровая бутыль шотландского самогона оказалась неубиваемым аргументом. К тому же мой приятель клятвенно пообещал не прятать её под подушкой, а оприходовать тем же вечером в «тесном» кругу коллег, товарищей и наставников.

В итоге Синицын с утра пораньше укатил на встречу с отцом, а я, пользуясь моментом, продрых почти до полудня. Паша с Мишей должны были появиться часам к двум, так что времени, чтобы встать, умыться, привести себя в божеский вид и набить брюхо чем-нибудь калорийным, хватило с лихвой.

На том, чтобы я называл их обоих исключительно по именам и на «ты», настоял Ходырев-младший. Вживаться мол, надо в образ мажористого лопуха. С его доводами я согласился, так же как и Смирнов с Кривошапкиным: надо, значит, надо. Тем более что тот же Павел, к примеру, парнем оказался весьма компанейским, с которым можно и за жизнь потрепаться, и подколоть без обид, и самому огрести от него, если случайно подставишься. Понятно, что на занятиях по ВП никакого панибратства со мной он не допустит, но вот вне службы, как выяснилось — запросто.

Со Смирновым получилось ещё интереснее. В «Макстрое» двухтысячных отношения у нас с ним сложились вполне доверительные и, можно сказать, дружеские, поэтому лично для меня (когда отошёл от первоначального шока) проблем с переходом на «ты» почти не возникло. А он, видимо, заранее проинструктированный руководством, со своей стороны этот переход форсировал. В результате чего в бильярдной быстро организовались две разновозрастные компании. Один стол оккупировали мы: капитан Кривошапкин, старлей Смирнов и я. На втором гоняли шары старшие (как по возрасту, так и по званию) офицеры: два майора и один подполковник.

Спустя полчаса обе компании объединились. Отвлеклись от бильярдной игры и приступили к уточнению деталей предстоящей на следующий день «операции». Младший Ходырев, принявший на себя обязанности «начальника штаба», предложил нам на выбор два плана. План А, в котором меня сразу выводили на каталу-мошенника, и план Б, где главную роль играл капитан Кривошапкин, а я появлялся на сцене в самом конце и быстро отыгрывал профуканную товарищем партию.

После бурных, но не слишком продолжительных обсуждений за основу приняли вариант Б. Большинством голосов. Единственным воздержавшимся оказался Василий Васильевич, пробурчавший себе под нос:

— Не нравятся мне эти сложности, дождались бы просто, когда студент этих уродов уделает, набили бы всем морды, деньги забрали и в сторону.

— Не волнуйся, Васильич. Морды мы этим козлам набьём в любом случае, за нами не заржавеет, — ровным тоном ответил ему Иван Николаевич, завершая тем самым «прения по вопросу».

Против последнего пункта никто возражать не стал — процесс вразумления надо доводить до конца, жуликов нам жалеть ни к чему…

Павел и Михаил появились в моей комнате ровно в 14:00. Оба — в «цивильном». Миша косил под «свободного художника»: джинсы и растянутый едва ли не до колен свитер. Паша — под «артиста больших и малых театров»: «заграничный пиджак», тёмные очки и чёрная «как у Боярского» водолазка. Артистический образ был немного подпорчен стандартным армейским вещмешком на плече. Зачем он понадобился, выяснилось через минуту, когда товарищи офицеры внимательно осмотрели меня с ног до головы и старший лейтенант Смирнов коротко резюмировал:

— Не пойдёт.

— Что не пойдёт?

— Всё не пойдёт. Одёжку тебе надо сменить, вот что.

— И обувь, — добавил капитан Кривошапкин, скидывая с плеча «сидор» и начиная в нём рыться. — Размер у тебя какой?

— В смысле, ноги?

— Ага.

— Ну-у, сорок два.

— Это хорошо, — кивнул Павел, выуживая из вещмешка какой-то газетный сверток и протягивая его мне. — На, держи. Как раз твой размерчик.