Владимир Тимофеев - Три кварка (1982-2012)

После автомобилей мы плавно перешли на погоду. Мой собеседник считал, что предстоящая зима будет холодной и снежной, я же, основываясь на послезнании, с его прогнозами не соглашался. В итоге, сошлись на том, что, в любом случае, «синоптикам верить нельзя — наврут обязательно».

Затем старший геодезист принялся вспоминать свою молодость. Где родился, где жил, как в колхозе работал, как в школе учился, а потом в вузе, как его на фронт в 44-м призвали. Как присвоили на ускоренных курсах мамлея и стал Кошкин Василий военным топографом… Честно скажу, я раньше и знать не знал, что в армии подобная служба имеется. А оказалось, есть, причём, весьма и весьма уважаемая. Василий Михайлович, как выяснилось, в основном, на «боге войны» специализировался. Геодезические привязки артиллеристам давал, чтобы, как говорится, реже промахивались. Сам он, правда, по его же словам, за всю войну всего два раза стрельнул. И не из орудия, а из пистолета. Первый, когда перед одной связисткой форсил, второй — на радостях, когда Победу праздновали. Тем не менее, свою награду он получил. Даже две: орден Красной Звезды и будущую супругу — ту самую связистку, что его «стрелковую подготовку» оценивала…

В общем, много о чём мы успели поговорить во время работы, но до самого главного (для меня главного) добрались лишь в самом конце. Уже укладывая в футляр рабочий теодолит, Василий Михайлович внезапно вздохнул и посетовал на текущие сложности:

— Тридцать лет я в этой конторе работаю, на пенсию скоро, а смену себе, увы, так и не подготовил.

— Что, не идёт никто в строительную геодезию? — осторожно поинтересовался я, боясь «спугнуть» разговор.

— Ну почему не идёт? К нам много народу приходит. Некоторые очень даже способные.

— Тогда в чём проблема?

— В чём, в чём. В текучке, конечно, — пожал плечами «начальник». — Мужики, они у нас, как правило, за квартиру работают, а как только получат, сразу же увольняются. Или на более денежные и спокойные должности переводятся.

— А женщины?

— С женщинами сложнее. На стройке, сам понимаешь, не всякая приживётся. Им легче где-нибудь в отделе сидеть. Чтобы цветочки на окнах, радио на стене, чайничек на комоде. И чтобы рядом такие же, как они, змеюки сидели, чтобы было с кем косточки коллегам перемывать, лясы точить, кто когда в отпуск пойдет, да отчего у Марьи Ивановны премия на десять рублей больше.

— И что? Все такие?

— Да нет, не все, — хмыкнул геодезист. — Вот Лидия Карповна, например, начальница моя нынешняя, и удержалась, и прижилась. За семнадцать лет тысячу раз всё собственными ножками обошла. Всю линию, каждый объект излазила. Цены бы ей сейчас не было, да вот… суставы в 79-м зимой застудила и всё, по линии больше не бегает, врачи запретили.

— А молодые? — не удержался я от вопроса.

— А что молодые? У молодых девчонок одна дурь на уме. Танцы, шманцы, да чтобы парни рядом крутились. Какая уж тут работа. Сколько ни приходили к нам, сплошь одни вертихвостки.

— Все?

— Все. После Лидии ни одной нормальной не появилось, — тут Василий Михайлович внезапно осёкся и почесал затылок. — Хотя нет, вру. Не все. Та же Ленка, к примеру. Работает у нас всего ничего, двух месяцев не прошло, а уже чувствуется, будет из неё толк. Если конечно блажь какая-нибудь в голову не ударит…

— Ленка? Это которая здесь во вторник была? — произнёс я с деланно-безразличным видом.

— Опыта у неё, жаль, маловато, — продолжил Михалыч, то ли не расслышав, то ли попросту проигнорировав мой вопрос. — Знания есть, желание учиться тоже, а вот навыков, как с мужиками на стройке общаться, пока кот наплакал. Ну да не беда, подучу я её за годик, а там можно и на покой уходить. Петрович тут, правда, ваш палки в колеса вставляет.

— Петрович?

— Ага. Пожаловался начальству на Ленку, а они разбираться не стали. Выговор ей просто влепили и на бумажную работу перевели. Сидит теперь в отделе, скучает, с архивами разбирается. Нет, архивы — это тоже вещь важная, но перегибать-то зачем? Неправильное это дело, молодых специалистов гнобить. Короче, сегодня же ответную телегу на Петровича вашего накатаю, пусть думает, на кого можно бочку катить, а на кого нельзя.

Василий Михайлович досадливо крякнул, махнул рукой и…

— А, чёрт! Забыл совсем! — стукнул он себя по лбу. — Она же привет просила тебе передать. Большой такой очень привет. Все уши мне прожужжала, мол, обязательно передай, не забудь.

Я попытался изобразить удивление:

— Мне? Привет?

— Тебе, конечно. Кому же ещё? — ответно удивился Михалыч. — Или у вас тут другие Андреи имеются? Такие, чтобы и чертить умели, и в геодезии разбирались.

— Ну-у… Все равно непонятно. Что я такого сделал-то?

— А что тут непонятного? — ухмыльнулся геодезист. — Втюрилась она в тебя по уши, вот и всё.

— Чего это сразу втюрилась? — буркнул я, чувствуя, что краснею.

— А я почём знаю, чего? Это ты не у меня, у неё спрашивай.

Василий Михайлович прищурился и хитро посмотрел на меня:

— А что это ты так разволновался-то? Что, неужто и вправду?

— Что вправду?

— Ну, то, что вы с Ленкой… того-этого, — он покрутил пальцами у виска и снова прищурился. — Я же ведь просто шутил. Придумал всё, чтобы весело было.

— Шутки у вас, Василий Михайлович, какие-то… странные, — я попробовал возмутиться и понял, что покраснел ещё больше.

— Ну, извини, извини. Я ж не со зла, — расхохотался Михалыч, глядя на мои пылающие огнём уши. — Слушай, Андрюх, а у вас что, и в самом деле…

— Василий Михайлович!

— Всё. Всё. Молчу. Как рыба об лёд.

Он поднял руки в примирительном жесте, потом подхватил кофр с прибором, развернулся и не спеша побрёл в сторону лестницы. Качая головой, хмыкая и посмеиваясь:

— Не. Ну, это же надо. В первый раз угадал. А Ленка-то, Ленка. Да-а, вот тебе и тихоня…

Вечер. Без пяти семь. Бреду по улице в сторону малого спортивного корпуса. Думаю. Размышляю.

Вот почему, спрашивается, моё «молодое» сознание не хочет слушать свою «зрелую» половину? Какого лешего я страдаю по девушке, которую в «прошлой» жизни не знал и от которой надо сейчас бежать со всех ног?

Михалыч ещё, зараза, всю душу разбередил: влюбилась, мол, она в тебя не по-детски. И ведь не поймёшь, на самом деле дедушка просто шутил или прикинулся дурачком и между делом слил информацию о том, что у Лены в отношении меня всё очень даже серьёзно. Понятно ведь, что она совсем не такая, как те разбитные молодки, с которыми я в своё время романы крутил по схеме «встретились-чмокнулись-разбежались». Другая она. Совершенно другая. Почти как… Жанна…

Блин! Да что же это за мысли такие в голову лезут! Про Лену думаю, Жанна перед глазами стоит, жену вспоминаю — Лена вместо неё. Ёлки зелёные, так ведь и до шизофрении недолго. Раздвоение личности в полный рост. Месяц ещё подождать и — прямая дорога в дурку, благо, психушка тут рядом, в километре всего от общаги … Нет, надо с этими мыслями что-то делать. Ну не могу я любить сразу двух женщин! Не могу и всё тут!.. А тянет к обеим. Почему? Хрен знает…