Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

Стрый поглядел на Арцышева, тот сосредоточился, дёрнул плечом:

– След, ага, – сказал. – Тут вот что интересно: остальные фигуранты в том замке точно не бывали – я проверил, замок проявился в симе совсем недавно, просто б не успели. Но! Это же тот самый новодел, ребятки. Так что – придётся щупать.

И чувствовалось, что уж это-то совпадение Арцышеву совершенно не нравится. Попахивало оно серой, а не кровавым поносом, что было бы несколько привычней.

И вот теперь они вышли на разведку. Ткнуть палкой в осиное гнездо и поглядеть, что случится.

(«Знаешь, – спросил Арцышев позже, лёжа у форта Видорт, меж ломкими чёрными кустами, когда ничего уже было не изменить, – чем там занимаются, в таких новоделах?» – «Колдуют небось», – сказал Стрый. «А что значит – колдовать здесь?» – не унимался Арцышев и только бледно усмехнулся, когда Стрый хлопнул себя по лбу. «Осталось узнать, куда они денут такое количество агнцев и как поступят с козлищами», – сказал. Идея о чём-то подобном была старой, только Стрый не помнил, чтобы её хоть раз отыграли всерьёз. Точно так же раньше болтали, что в симах отрабатывают психотехники глубинной корректировки поведения. А ещё раньше – что здесь есть сим-тюрьмы для социопатов. Обычный трёп, вроде баек о «чёрном сервере» – так он всегда считал. А потом Троян предложил им то, что предложил.)

Ночью жилище Кроаха ас-Сотера выглядело мрачнее некуда. Отчаянно хотелось стряхнуть наваждение и оказаться в реале – вот только уверенности, что – реал, а что – сим, уже не было.

И снова выползали сомнения.

Для них, привычных, казалось, почти ко всему, это оказалось серьёзной проблемой. Сим-мир обостряет пики логичного и нелогичного; он всегда – как остриё меча, всё в нём «да-да – нет-нет», случайностей здесь куда меньше предопределенностей. В полусгнившем сундуке в пещере, где ты случайно укрылся от непогоды, обнаруживается древняя карта сокровищ твоего рода, а группа искателей приключений всегда выходит к цели в тот единственный день, когда дрозд укажет вход в тайный лаз. Именно потому сим-личности – как, кстати, и «шкурки» – почти не ведают сомнений. И то, что их – всех четверых, вместе с Ангусом эп Эрдиллом, – так теперь корячило от неуверенности в себе и своих действиях, не могло не настораживать.

Учитывая же слабый информационный шлейф, на который наткнулся Арцышев, тот самый, по которому они и намеревались теперь пройти, задача не становилась проще. «Не бывает такого, – сказал Слон, когда Арцышев кинул внутрь, что наскрёб. – Просто не бывает».

Но след был: уводил к левому крылу замка, на подземные уровни. И туда-то они теперь и собирались прошмыгнуть.

За дверью, ведшей на галерею, вдруг заскрипело, затрещало: будто там крался чугунный, чёрный от окалины божок. У Слона, который стоял у окна, от таких звуков свело короткой судорогой плечи.

Однако в коридоре никого не оказалось – только плавал над ступенями лестницы лёгкий зеленоватый отсвет: будто гнилушки раскрошили в воздухе. Не было никого ни на лестницах, ни в переходах, словно замок не просто уснул, но вымер. (Арцышев, впрочем, обронил, что за дверьми, в цифре, чувствуются люди – но не то спящие, не то одуревшие после пира; эльф мрачно кивал, соглашаясь.)

Пока сходили вниз, казалось, что спину им сверлит недобрый взгляд, но крепость стояла в паре дней от пущи друидов, определявшей судьбу здешних земель вот уже несколько столетий, и потому ничего удивительного в таких ощущениях не было. Позже они разве что удивлялись, что учуяли тогда вообще хоть что-то; и прикидывали, что не будь с ними Ангуса эп Эрдилла, всё, наверное, сложилось бы по-другому. Но Ангус эп Эрдилл – был, и Стрыю оставалось только снова и снова спрашивать, в чём здесь причина, а в чём – следствия.

Ангус эп Эрдилл, шедший впереди, остановился и поднял ладонь: кровью пахнет, произнёс он отчётливо внутрь группы. И тут же, не дав им удивиться, в тенях вздохнули, переступая с ноги на ногу. Двое. Кнехты. И – вовсе не кнехты Кроаха ас-Сотера.

– А ещё говорят, что на западных склонах видели короля-оленя, – сказал один, а второй шумно вздохнул. Почесался, погромыхивая оружием.

– Не нашего ума дело, – сказал наконец. И добавил: – А нашего ума – стоять и ждать. Только вот как-то боязно здесь.

Голос второго был – на слух – изрядно старше голоса первого.

Стрый оглянулся на эльфа, и тот сосредоточился, вытянулся в струнку и исчез. Тотчас внизу приглушённо лязгнуло, зазвенело о камень железо.

– Можно, – выглянул из ниши Ангус.

Оба воина теперь сидели, приваленные к стене. Арбалеты прислонены к камню, шлемы сбились. У того, что постарше, с уголка рта свисала ниточка слюны.

Темерийцы, присвистнул Стрый. Бля, отозвался Слон. Вздохнул. Работаем? – спросил ещё. Какой риторический в своей бессмысленности вопрос, ответил Арцышев – неожиданно зло. Потом, пожалуй, я расспрошу вас, милсдари, как такое у вас получается, хмуро проронил – тоже внутрь – Ангус эп Эрдилл. И тут же принялся набрасывать план: куда и как идти.

Коридор раздваивался: влево вёл короткий отнорок, и каменные плиты до самой приоткрытой двери измазаны были кровавыми пятнами. Оттуда тянуло смертью, и заглядывать внутрь совершенно не хотелось. Прямо же и чуть вниз уводили волглые стены с бородами седого мха – даже странно, сколько и откуда такое взялось. Когда к нему приближали пальцы, мох шёл медленными волнами, но не в стороны, а к центру, словно намереваясь прихватить неосторожную ладонь.

Коридор заканчивался кованой дверкой в три четверти человеческого роста, накрепко, как на глаз, впаянную в каменные глыбы стены. Три полосы светлого металла бежали в нижней её части, и угадывались на них руны Старшей Речи, причём даже не эльфийские, а краснолюдовы.

Ангус эп Эрдилл уже сидел у той двери: нагнувшись, вёл руками, не приближая их слишком близко.

– Там что-то есть, – сказал. – Что-то… Нет, не пойму. Незнакомое.

– Ну-ка, – Слон присел рядом, смело (слишком смело, подумалось Стрыю, но Слон только отмахнулся небрежно) положил ладони между светлыми полосами.

Дверь скрипнула и отворилась внутрь.

Было это так неожиданно, что Яггрен Фолли, прозванный друзьями и родичами-краснолюдами по когдатошнему дурному молодому делу Звоночком, не успел среагировать и, не поймай его эльф, кувыркнулся бы вперёд головою.

(Момента перехода Стрый опять не уловил, да и не старался, если честно; было странно, что Слон вообще продержался так долго – обычно кризис вызревал быстро, и он перекидывался в несколько первых часов.)

А из-за распахнувшихся дверей выкатилось: мохнатое, приземистое, раскоряченное. Лязгнули о нагрудник Звоночка когти – тот не успел даже отмахнуться, опрокинулся на спину. Но две тонкие, раскалённые до солнечной желтизны нити захлестнули тварь, та взвизгнула, пахнуло жжёной шерстью и горелой плотью. Топор Яггрена Фолли с хрупаньем врубился боболаку в спину, сразу за кудлатой головой.