Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

– Живой, – сказал человек. – Эй, сотник, этот тоже живой!

И, коротко замахнувшись, ударил Стрыя в голову кованым сапогом.

– А подвалы у них – дрянь.

И это тоже было правдой.

Удивительно не то, что их не выбросило в реал: они не чувствовали теперь и сима, оставшись при том самими собой. Это было невозможным – но было же.

По всему, проклятое место, чего уж там. Новодел. Куда шли – туда и попали.

И ещё: Стрый никак не мог восстановить в памяти события в Видорте, то, что случилось, прежде чем люди Подменыша ворвались в форт и повязали их всех, правых и виноватых. Он помнил, как они крались к развалинам. Помнил цвет неба в просветах наверху. Помнил Арнольда ван Гаала, доктора гонорис кауза и херова иуду. Помнил сотника-нильфа с серебряным медведем на оплечье. Но потом был даже не провал: глухая гладкая стеклянная стена. Непрозрачная притом.

И что-то росло у него внутри, какая-то… искра? промельк? дыхание?

Нет, не понять. Не понять.

– О, – сказал Арцышев. – Крыска…

Красный маг, высокий эльф Ангус эп Эрдилл скривился с отвращением и швырнул во вставшую столбиком крысу пучком соломы. Крыс Ангус эп Эрдилл не любил.

Та, впрочем, проигнорировала человека, высокомерно потрусив к хлебному огрызку посредине камеры. Встала на задние лапы, подёргивая мордой. Посыпались крошки.

Ангус эп Эрдилл заскрипел зубами и отвернулся: эльфийская, да и любая другая, как подозревал Стрый, магия оставалась здесь недоступна – что-то там со стенами, какое-то старое заклятие. Оставалось надеяться лишь на Яггрена Фолли: в подземелье их было трое, без краснолюда, что давало маленький шанс, что взявшие их реданцы сплоховали. Это, конечно, если считать шансом возможность вырваться из виртуальной тюрьмы прямиком в виртуальный сим-мир. Впрочем, упование – основа сим- миров. Чудо, которое случается здесь и сейчас. Потому уповать можно всегда. На Звоночка. На Трояна. На кавалерию из-за холмов и волшебный серебряный рожок.

Вот уж дурацкая размерность сим-сюжетов: всегда что- то должно в подземельях начинаться, а что-то – заканчиваться.

Хуже было другое: Стрый чувствовал, как плывёт сам контекст: ещё совсем недавно чёткие и прозрачные названия стран и имена, за которыми стояли люди, места и события, теперь мутнели, выцветали, слипались так, что и не разорвать, не разделить. Цинтродден – Темерания – Новигаард – Радольтест… Содденпонтарадолблатанн… Вместо них – вдруг, кусками, словно вклеенные аппликации, – проступало странное: белые плащи с чёрными крестами под жарким солнцем и над раскалённым песком, змий о семи головах, двенадцати хоботах, бесконечная ледяная стена от горизонта до горизонта. Всё это теснилось где-то ниже уровня осознания, требовало, чтобы ему дали имя и жизнь. Но это имя и эту жизнь можно было дать, только взяв, вычерпав откуда-то. Вычерпав из самого себя. Самого себя – растратив.

Я – Алексей Строев, по прозвищу Стрый, бывший «щит», «кватра», единый-в-четырёх, хороший человек, повторял он, твердил по кругу, проговаривал, делая реальное явным, рядом – моя группа, мы в сим-реальности, мы можем, мы должны отсюда выйти, это лишь видимость, программа, последовательность единиц и нулей, сюжет, то, что придумывают, то, о чём говорят. Говорят…

Говорят, в графствах, в самой глуши Старых пущ, растёт чуй-дерево. На его ветвях гнездятся семь птиц, а у корней цветут девять трав. Если сесть под его ветвями и представить что-то, что желаешь больше всего, то, если древняя кровь поёт в тебе, все становится по твоему слову.

Он закрыл глаза, представив, что сидит под тёмным обомшелым стволом, птица-ясыть сидит слева на ветви, а птица-латырь сидит справа, а у ног тянется к зыбкому свету кропарь-трава, и нужно представить, что помощь в пути, и вот-вот ты окажешься дома, и солнце…

Стрый, сказали совсем рядом. Стрый, ты это чего? Милсдарь эльф, пните-ка его. И покрепче, будьте добреньки.

Мир провернулся и больно ударил Стрыя в спину и бок.

– Лёха, – сказал Арцышев. – Ты совсем было уплыл, Лёха. То есть и в реале, и в цифре.

– Это как? – спросил Стрый. В голове всё ещё двоилось, странная пригрезившаяся реальность (или – сим?) маячила где-то на периферии не то сознания, не то зрения.

- Да как-то так, – Арцышев для наглядности прищелкнул пальцами. – И ещё… – он поколебался, но всё же продолжил: – Ещё мне показалось, что изменился код. Даже нет, не изменился – стал. Превратился. Вывернулся наизнанку.

– То есть…

– Ну я ж говорю: как-то так.

– И подтверждений, что мы – это мы…

Арцышев только пренебрежительно фыркнул. Не помню, подумалось Стрыю, он всегда был таким, с ноткой издёвки, или это результат… результат…

Ангус снова толкнул его в бедро, приводя в сознание.

– Боюсь, милсдари, мы так долго не продержимся. Я слышал о таких местах, они выпивают не жизнь – они выпивают душу. И это очень старые места, милсдари.

– Или очень новые, – проворчал Арцышев. – И я в такие совпадения не верю.

Да, подумалось Стрыю (и он всё искал – и не мог нащупать ни одного из остальных трёх своих, при том, что двое сидели напротив). Да. Исчезновения игроков, Троян, все его дары и отмычки, все его одержимости и проговорки, то, во что перекинулись Слон и Володька, барон Кроах ас-Сотер, переставший быть Милошем Богушаном, но что- то обретший взамен в замке Каэр Лок, сплетенье темерийских, реданских и нильфгаардских интересов – и их отражение в географии и политике реала, сотник-нильф с жестами сим-оператора, загадочная девочка-недевочка, и теперь это подземелье, где ты перестаёшь быть собой…

– Кстати, милсдари, а вам не кажется… – начал Ангус эп Эрдилл, но не успел закончить.

Скрипнула дверь, и через порог, чуть нагнув голову, шагнул русобородый мужчина с реданским серебряным орлом на полупанцире.

– Приветствую вас, милсдари маги, – сказал – и повёл рукою, словно разминающий пальцы пианист.

– Темерийцы. Нильфы. Редания. Кто следующий? Зерриканцы?

– Зерриканцы никогда бы…

– Милсдарь эльф, я иронизировал.

– Погоди, Стрый, я всё равно никак не возьму в толк…

– А что неясного? Мы не одни – расклад прозрачен.

– Нет, это понятно. Идея стара. Большая Игра, «играй реально», обратная связь и всё такое. Но почему сейчас и здесь? Артефакт?

– В точку. А старикан всё волновался: отчего «щиты» сидят на жопе ровно, а не роют землю.

– Милсдари, я всё равно не…

– Боюсь, милсдарь Ангус, у меня не получится объяснить вам в подробностях.

– Мне бы хватило и в общих чертах…

– Девочка, которую похитили у господина барона. Мы думаем, что она может изменять мир.

– Хм. Вторая Цирилла Чёрная?

– Что?

– Ключ, милсдари. Пророчество Итлинны, Старшая Кровь. Верите ли, кое-что слышали и мы, в нашей глуши.