Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

– Конечно, – сказала Мойра. – Но будете ещё большими молодцами, если вымоете руки и сядете обедать. Давно пора, всё стынет.

– Слышали?! Кому сказано?! – Петер притопнул ногой, хотя это было лишнее: все и так побежали к выходу из пещеры, мыть руки в водопаде.

– Тебе нравится здесь? – спросил Петер Мойру, когда все ушли. Теперь он уже не бахвалился, а… как будто даже боялся её ответа.

– Здесь мило.

– Они не обижали тебя? Слушались?

– Они очень хорошие, Петер.

– Лучшие в мире, – серьёзно кивнул он.

И вдруг – на один неуловимый миг – лицо его словно поплыло. Верхняя губа задралась, обнажив сверкающие белоснежные клыки. Расширились зрачки.

– Только слишком быстро…. слишк…

Он замолчал и изумлённо уставился на неё. Лицо снова стало обычным. Просто мальчишка с бледной кожей. Очень привлекательный мальчишка.

– Кто ты?

– Я?

– Нет-нет, погоди, я сам угадаю. Ты… мама, да?.. Но… ты же была другой? Я пом…

Он задрожал всем телом, сглотнул. Закрыл глаза и побледнел сильнее прежнего.

– Петер? С тобой всё…

Он взглянул на неё – и Мойра отшатнулась.

– Пора подрасти, – сказал он глухо. – Давно пора подрасти. Сейчас же, да, немедленно!

Петер бросился к свёртку, который принёс, – но в это время в пещеру вернулись мальчишки.

– Ну вот!

– Всё!

- Мы вымыли руки! И даже умылись, смотри, Петер, смотри!

– Мы можем садиться, Петер?

– Обед, пора обедать!

Он смотрел на них пустым взглядом, затем кивнул и поплёлся обратно.

– Речь… – начал было низушек, но на него шикнули.

– Ешьте, – велел Петер. – Ешьте поскорей! Сегодня ним понадобится много сил! Сегодня, – сказал он тихо, – нас ждёт самое невероятное приключение. Самое захватывающее.

Они ели молча, торопливо, хватали куски руками, чавкали. Мойра решила, что не станет требовать от них, что бы они соблюдали правила приличия. Не сегодня, по крайней море. Не сейчас.

Прошло минут пять или семь, и Петер вроде бы немного оживился. Он начал шутить, поддразнивать мальчишек, вспоминал переделки, в которых им довелось побывать (и о которых, судя по выражению лиц, мальчишки знать не знали). Впрочем, все поддакивали и придумывали на ходу подробности.

– …И тогда тритоны с Межи проводили нас до острова и не дали зитрионам напасть на нас. Хотя, конечно, зитрионы нам ничего бы не сделали, кишка у них тонка! В конце концов, кто самый отважный человек на свете?

– Ты! Конечно, ты!

– Кого не испугать никаким врагам?

– Тебя, кого ж ещё!

– А самое доброе сердце у кого?!

– У тебя, Петер! У тебя!

– И что мы сделали дальше?

– Ты решил, что мы… э-э-э… что нам лучше бы вернуться и показать им, что к чему.

– И мы так и сделали, верно? Х-ха! Это был знатный бой. Не такой уж кровавый, бывали и похлещё, но всё- таки славный. – Он откинулся на спинку кресла и хмыкнул.

– Да, мы победили! А потом возвратились домой, и ты, мама, накормила нас самым вкусным ужином на свете, и зажгла свечи у наших кроватей, и читала нам сказку о стране, в которой…

Он осёкся.

– Петер?

– Всё не так. – Он встал и обвёл их бегающим взглядом. – Всё совсем не так. Я… я помню… конечно, помню… и ту сказку, и тот бисквит, который мы ели в Новиграде. Наша последняя ночь перед отплытием. Никто тогда не догадывался… Я помню, конечно, помню!.. Я помню!

Он яростно ударил кулаком по столу, потом ещё раз. Мойра обратила внимание, что на коже не осталось даже ссадин.

– Ну что вы молчите? Что вы все молчите?! И лица ваши… – Петер помахал ладонью перед глазами: – Они же мелькают, всё время мелькают.

Он вскочил, отшвырнул кресло и закричал:

– Всё, довольно! Хватит! Приключение! Пора немедленно отправляться навстречу приключениям! Но сперва… – Черты его лица снова на миг переменились: зрачки увеличились, дрогнула губа, и кожа как будто пошла складками. – Сперва мне нужно немного подрасти.

Марк побледнел, и Мойра поняла: сейчас случится что то страшное.

– Погоди, Петер, – сказала она.

Петер замер и пару раз моргнул.

– Ты же не оставишь меня здесь одну?

– Не-е-ет, – помотал он головой. – Даже не проси! С нами ты не пойдёшь, это слишком опасно! Это уж… тут даже не спорь.

– Тогда, – спокойно сказала она, – оставь со мной кого-нибудь. Лучше всего – Марка… э-э-э… Хомяка. Раз он сегодня провинился, пусть исправляется. Пусть меня охраняет. А вы будете веселиться без него.

Глаза у Петера забегали туда-сюда, взгляд метался, кик загнанный заяц.

– Я… я не могу.

– Отчего же? Ты ведь главный, тебе решать. Заодно Хомяк поможет мне убрать здесь и приготовить ужин к вашему возвращению.

– И постели, – дрожащим голосом подсказал Мирк. – 3-з-застелить постели.

Петер машинально кивнул.

– Постели – это было бы здорово. Хорошо! – он поднял на неё взгляд. – Хорошо, я оставлю Хомяка с тобой. Но сперва мы с ним немного прогуляемся – верно, Хомяк?

– Нет, – твёрдо ответила Мойра. – Мальчики, помойте-ка пока руки. После еды обязательно нужно мыть руки.

Петер стоял и ждал с каменным лицом. Они вышли, почти выбежали.

– А теперь, – сказала Мойра, – будь добр, запомни одну простую вещь. В отличие от них, меня ты сюда принёс не по моей воле. И я уже говорила: если вам нужна мама, вам всем придётся меня слушаться. По-другому не будет, Петер. И ты пальцем не тронешь Хомяка. Никогда.

– Ты просто не понимаешь…

– Значит, объясни. Вспомни уже, что ты человек, Петер, что тебе дан язык, и ты…

Всё лицо его пришло в движение, как будто мышцы под кожей ожили и каждая двигалась по собственной ноле, – лицо дрожало, дёргались уголки губ, раздувались ноздри, заострились скулы…

И на один-единственный миг Мойра увидела во взгляде Петера другого человека. А может быть, подумала она, и не человека, может быть, кого-то сродни Seidhe. Она вспомнила сказки, что ей читала в детстве мама, особенно ту, любимую, про красавицу и чудовище; вот только Мойра никогда не была красавицей, а мальчик перед ней был кем угодно, только не чудовищем.

Хотя в каком-то смысле – именно им он и был, этот бледнокожий хвастун с отчаянным взглядом.

– Я не могу. – Он не говорил, просто шевелил губами, и Мойра не знала, как и почему удавалось ей разобрать эти слова. – Просто не могу. Сколько ни пытаюсь, сколько ни… – Он сглотнул. – Мне нужно это сделать. Будет только хуже. Намного хуже.

Симптомы были ей знакомы. Ещё бы: такое проходят на первом курсе, в первую же неделю новичков всегда предупреждают о заморской травке. Многие всё равно не слушались, думали, пугают, думали, ерунда, и они-то смогут остановиться. Покупали в порту, иногда и Мойре предлагали попробовать. Пятеро с её потока в первый же год скончались: их просто не успели вытащить.

Но Петер не курил травку, она была уверена.