Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

И всё-таки у него начиналась ломка.

– Послушай, – сказала Мойра, – послушай, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Правда, знаю. И я знаю, что дальше будет хуже. Но если ты хочешь от этого избавиться, тебе нужно остановиться. Я… я помогу, Петер. Мы все тебе поможем. Ты пройдёшь через всё это и навсегда освободишься.

Он смотрел на неё сперва с надеждой, затем – с горечью и тоской, от которой сердце её разбилось на куски, на чёртовы мельчайшие осколки.

– Освобожусь, – сказал он пустым голосом. – Конечно. Освобожусь. Вот прямо сейчас и начну.

– Петер!

Он аккуратно обошёл её и двинулся к продолговатому свёртку. Поднял; что-то снова звякнуло внутри.

– Петер!

Уже в коридоре он обернулся и сказал всё тем же бесцветным голосом:

– Не бойся, я не трону Марка. Ты права: мне нужно остановиться. Нужно покончить с этим, раз и навсегда.

– Петер!..

Но он уже ушёл.

Тогда она позволила себе сесть. И позволила себе поплакать – немного, совсем чуть-чуть.

К стыду своему, Райнар Эртфилдский, Райнар Насмешник, Райнар Осквернитель храма, – заснул. И ведь устроился он на капитанском мостике как раз для того, чтобы бдеть, следить, надзирать и контролировать. Велел, чтоб втащили туда кресло из Китобоевой каюты, устроился, закинув ноги на планширь и прислонив рядом подзорную трубу, раскрыл зачитанный до дыр томик сочинений Юлиана фон Леттенхофа…

И заснул. Как дитя.

Снилась ему чепуха: храм Пельпероны, проклятие умирающей настоятельницы, у которой отчего-то оказалось лицо Райнаровой матери… и кто-то вдруг заплакал вдалеке, да жалобно, мать его, будто самую душу взял да сдавил в горсти. Райнар не мог вздохнуть, он задыхался, он вдруг обнаружил, что падает за борт, в самую пучину, – и оттуда, из бездны вод, глядел на него внимательный круглый глаз размером с ритуальный барабан кешеранов; «Бом!» – сказал барабан, и снова – «Бом!» – и это, конечно, был не барабан, а невидимое сердце отстукивало последние удары, и глаз стал ближе, заглянул так глубоко, как и сам Райнар не осмеливался заглядывать, глаз моргнул («Бум!») и навсегда закрылся.

И тогда Райнар проснулся с приглушённым криком, в полумраке, давясь мокротой, понимая, что всё пошло наперекосяк.

Давно, мать его, пошло.

Он сплюнул вбок, провёл платком по губам. Продержаться ещё неделю? Райнар не был уверен, что у него есть столько времени. Теперь – не был.

Плач не стихал, это рыдала скрипочка Рыжего – там, у костра, на берегу. «Милый мой повенчался с русалкой, милый мой не вернётся домой!..»

Райнар огляделся. На палубе дремали оставшиеся ни корабле матросы. На баке, словно вторая статуя, пара к Брендану, застыл Мо с гарпуном в руке. Райнар усмехнулся: с этим кешераном они знакомы полжизни. Великий маг, изгнанный из своего племени, скитавшийся по всему побережью и в конце концов примкнувший к команде Ахавеля. Это было ещё в те времена, когда они считались честными каперами, людьми, которых уважали все, от мала до велика. Считались защитниками, мать её, отчизны.

Когда всё переменилось и Ахавель познакомился с судьёй Ренни, многие из команды ушли к другим капитанам. Кто-то не хотел быть вне закона, кому-то показались привлекательней другие предложения. Райнар остался, и Мо остался вместе с ним. Узнав об истинных целях «рыцарей», кешеран словно воспрял духом. Это как-то было связано с его верованиями, но Райнар плохо в них разбирался, а сам Мо пояснить не мог. Соотечественники, обнаружив, насколько мощным магом он является, ещё в молодости вырвали ему язык.

Райнар поднялся из кресла и поглядел на берег в подзорную трубу. Там должны были наполнить пресной водой привезённые с «Брендана» бочки. Шлюпка ушла с ними часа два назад, но, похоже, возвращаться никто не спешил. В лагере смеялись, трещал костёр, Рыжий продолжал терзать душу. «Милый мой подружился с тритоном, милый мой не вернётся домой!..»

В прежние годы такого бы не было. Ахавель держал команду на коротком поводке, и его слушались беспрекословно. А нынче он набрал новичков, и вот – извольте, какой-то Йорген осмеливается разевать пасть. И теперь Райнар вынужден сидеть на «Брендане» и приглядывать, как бы тайные сторонники этого недоноска не решили увести судно без капитана и «рыцарей». Да ещё год назад вообразить подобное никому бы и в голову не пришло!

Он сложил трубу и обнаружил, что Мо направляется к нему быстрым шагом.

– Что-то не так?

Кешеран пожал плечами. Затем на языке жестов объянснил: вроде бы всё в порядке, но у него дурные предчувствия.

У Мо частенько бывали дурные предчувствия. И почти всегда в конечном счёте они оправдывались.

Райнар кивнул:

– Разбужу команду, велю, чтобы занялись пушками. Выбросили к чертям весь песок… хотя без пороха толку, конечно… А ты попробуй всё-таки понять, что не так.

Мо кивнул в ответ и собрался было уходить, но внезапно замер, расправив плечи и напряжённо вглядываясь в берег.

– Что такое? – спросил Райнар. Он почувствовал, как стекает по спине холодный, вязкий пот. – Что?..

И тут он догадался.

Скрипочка. Вот только что пела: «Милый мой навеки продан старухе, старухе с кривою косой. Милый мой провёл полжизни в разлуке, милый мой не вернё…»

Пела – и вдруг замолчала.

Когда Мойра успокоилась и уже начала прибирать со стола, вошёл Марк. Наверное, ждал в коридоре, стеснялся.

Спросил:

– Ты как?

– Всё хорошо. Он не тронул тебя?

Мальчик помотал головой. Но выглядел не очень-то но одушевлённым.

– Что-то не так?

Он присел на краешек стула.

– Это ненадолго. Рано или поздно Петер всегда кого нибудь укорачивает. В общем-то… он и Луку твоего…

– Луку?!

– Недели две назад, может, чуть меньше. – Марк вздохнул. – Понимаешь, в этот раз у Петера всё как-то скорей… и вообще худо ему, сама же видела.

– Подожди, не спеши! Что с Лукой?!

– Петер его укоротил, – медленно, как маленькой, сказал Марк. – А потом Лука сбежал… ну и… словом, пропал. Может, – добавил он тихо-тихо, – так и лучше. Я не знаю. Я боюсь!

Мойра сидела как мёртвая. Внутри было пусто, даже плакать не могла.

– Когда Петер вернётся, – пояснил Марк, – он точно меня укоротит. После приключений он словно с ума сходит. Да ты сама видела…

– Видела?!

– Ну вот же он перед обедом… – Марк пожал плечами. – Это все заметили.

– Нет. – Мойра встала и швырнула на стол тряпку, которой сметала огрызки и крошки. – Нет, никого он не укоротит. Собирайся, мы идём на корабль. Дорогу знаешь?

Марк кивнул и метнулся в дальний конец пещеры. Возвратился с маленьким кинжалом и старинным компасом.

– Вообще-то я так… но вдруг… мало ли… – Он смотрел на неё почти так же испуганно, как на Петера, и Мойра просто кивнула. Ему, кажется, нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью о бегстве. Задать все свои вопросы Мойра сможет и потом.