Владимир Аренев - Ведьмачьи легенды

Петер кружил вокруг капитана, нанося удар за ударом. Колол, бил плашмя, дразнил. Всё это – с безумной, нечеловеческой стремительностью.

Китобой не успевал парировать и в конце концов перешёл в атаку. Петер играючи увернулся, но в последний момент, самым краешком лезвия, Ахавель всё же достал его. Из пореза на курточке тонкими струйками потекла кровь.

– Давай! – зло прохрипел Тередо.

И другие подхватили:

– Давай, капитан!

– Китобой! Китобой!

Петер побледнел пуще прежнего и засмеялся. Движения его стали обманчиво плавными, как будто это был танец, подводный медленный танец.

И как будто в соответствии с правилами этого танца клинок мальчика дважды ударил капитана по пальцам. Сабля вылетела из руки, Петер прыгнул вперёд, грозя сверкающим лезвием, – и Китобой поневоле отшатнулся. «Рыцари» разочарованно выдохнули.

– Слишком быстро и просто, – сказал Петер. Он даже не запыхался, глаза блестели. – Давай-ка продолжим! Как ты, братец, согласен?

– А не боишься?

– Не так. «Не боишься, брат?» Скажи это – и я верну тебе меч.

– Мой брат умер в трюме каравеллы… кстати, как она называлась? Не помнишь. Во время ритуала всё пошло наперекосяк, и он превратился в вампира. В существо без тени, без возраста, без памяти. В тебя. Так что, – Ахавель пожал плечами и стал сдёргивать с правой руки перчатку, – боюсь, тебе придётся сперва доказать, что ты – это он. Знаешь ли ты хоть что-нибудь, что знали только мы с ним? Помнишь что-нибудь особенное, известное лишь ним обоим?

Петер продолжал улыбаться, но губы его дрогнули.

– Сказка, – неуверенно произнёс он. – Была сказки. И бисквит. В Новиграде. В ту ночь. – Тряхнул головой. И вот ещё, только что… алая лихорадка, потом была алая лихорадка. – Он как будто повторял заученные слона, значения которых не понимал. – Алая лихорадка.

Ахавель как будто растерялся. Потом покачал головой:

– Э, нет, братец. Об этом ты мог узнать от кого угодно. – Он затянулся напоследок и вынул трубочку изо рта. – На борту было полно народу. А насчёт бисквита и сказки… боюсь, этого не помню я.

Щёки Петера как будто слегка побагровели. Он сплюнул под ноги Ахавелю:

– Ты врёшь! И знаешь, что врёшь! Будь ты проклят! Взмахнув мечом, мальчик бросился на Китобоя.

Тот успел выбить трубочку прямо себе на ладонь. На деревянную ладонь.

Затем увернулся, помахивая в воздухе протезом, заставляя пламя разгореться. Миг – и дерево вспыхнуло.

Ахавель оскалился в усмешке и ударил правой, пылающей рукой. Петер с отчаянным криком отпрыгнул вбок, едва не споткнулся, но в последний момент сумел удержать равновесие.

Ахавель достал из-за пояса кинжал и теперь надвигался на мальчика, делая обманные выпады то правой, то левой. Пламя пылало в ночи, мотыльки метались вокруг, пять или шесть уже обожгли крылья и упали на землю. Воняло палёной шерстью и могилой.

– Капитан! – кричали «рыцари». – Капитан!

– Петер! – вопили Свободные мальчишки. Ведьмак ждал.

На миг эти двое сцепились: кинжал скрежетнул по мечу, правая рука мазнула по касательной и обожгла ухо Петера.

Потом капитан зарычал от боли: огонь охватил всю кисть и подобрался к запястью. Отшвырнув кинжал, Ахавель пытался отстегнуть протез, но слишком поздно. Уже занялся чуть укороченный рукав капитанского камзола…

– Брендан! – крикнул ведьмак. – Помогите ему!

Сам он бросился наперерез Тередо, который явно готов был вмешаться в поединок. На разговоры времени не оставалось, пришлось ограничиться аккуратным ударом. «Рыцарь» молча рухнул под ноги Стефану, тот перешагнул через тело и оглянулся проверить, нет ли других желающих поучаствовать.

Желающих не было.

Между тем Ахавель уже стоял на коленях и пытался дотянуться до кинжала. То ли чтобы перерезать тлевшие ремни протеза, то ли для чего-то ещё более бессмысленного.

Над ним с мечом в руке возвышался Петер.

Пошатывающийся, помертвевший, с расширенными зрачками, мальчик кусал губы и как будто глядел в никуда. Потом он вскрикнул, коротко и пронзительно, – и обвёл всех диким взглядом.

– Нет! Нет-нет-нет-НЕ-Е-Е-ЕТ!

Он отшвырнул меч, словно тот превратился в разъярённую гадюку.

Упал на колени и выхватил из-под носа у Ахавеля кинжал.

Добежать к ним Стефан не успевал, счёт шёл на секунды, и ведьмак просто прыгнул. Ударил плечом Ахавеля, перекатился, набросился на мальчика сзади и мёртвой хваткой обнял. Чтоб даже не дёрнулся.

Перехватил ладонью запястье с кинжалом и шепнул:

- Брось. Давай-давай, отпускай. Всё, всё, всё…

Петер как будто не слышал его. Перебирал пальцами по рукояти, пытался развернуть клинок остриём кверху.

Пришлось нажать покрепче. И когда клинок выпал притиснуть мальчишку к земле. Вовремя: тот начал отбиваться, выкручиваться из хватки, и всё это – не переставая отчаянно кричать.

– Всё, тихо, тихо…

Стефан видел, как к Ахавелю подбежали краснолюды. один сел на предплечье правой, другой – левой руки. Рядом склонился Ренни с тесаком. Сунул в рот Китобою рукоятку ножа.

Потом примерился и ударил, аккуратно отсекая про тез. И набросил на культю плащ, чтобы потушить пламя.

– Не хочу! – надрывно выл Петер. – Не хочу-у-у!

И вдруг замолчал – как отрезало. Просто потерял сознание.

Ведьмак проверил его пульс. Поднялся, небрежно отряхнул пыль.

Вот теперь начиналось самое сложное.

Они стояли полукругом и не спускали с него глаз. Кто-то был настроен решительно, кто-то – растерян. Пока еще растерян.

– Мойра, – сказал ведьмак будничным тоном, – разве у вас там в Оксенфурте юные медички не приносят клятву Вандербрека? «Лечить и помогать страждущим», я слова не перепутал? Ну так не стой столпом, лечи и помогай. Вот тебе страждущие, один без сознания, второй… а, уже и второй. Займись сперва капитаном, тащи-ка из «дома» мою сумку, поглядим, что там припасено… Обезболивающее бы ещё… ну, с этим вон к мальчишкам, они наверняка в здешних травах разбираются лучше нашего.

– Пламяница, ребятки, поблизости растёт? Давайте, живо, одна нога здесь, другая там.

Мальчишки метнулись к выходу из «крепости» и пропали. Кажется, они были рады сбежать. Им нужно было время, чтобы прийти в себя… впрочем, всем им нужно было время.

Над «башнями» метались летучие лисицы, дивясь человеческой глупости. Только что дрались, а вот теперь лежат оба-два, плечом к плечу.

– Не надо их никуда переносить, – предупредил ведьмак. – И вообще лишний раз тревожить не надо. У одного шок болевой, у другого… в лучшем случае только эмоциональный. Я ж не знаю, как именно действует этот их ритуал. А мы его с Мойрой вдобавок немножко подправили.

Он разгладил усы и поглядел на «рыцарей». Тередо уже пришёл в себя: сидел на земле и стонал, держась за голову. Его поддерживал за плечо Родриго. Кстати, выглядел Двухголосый получше, чем до укорачивания.