Алексей «Рекс» - Революционер на паровом ходу

— Господин декан, — с дрожью в голосе взмолился Карл. — Дядюшка оплачивал мою учёбу только при условии, что я стану врачом. Не знаю откуда, но ему стало известно, что с моей учёбой медицине покончено. На днях я получил от него депешу телеграфом, что больше он оплачивать мои причуды не намерен. Вы же понимаете, что самому мне не заработать столько.

— Ах, бедный юноша! — сокрушённо произнёс декан. — Но откуда мне было знать об этих ваших сложных внутрисемейных отношениях…

Карл замер с раскрытым ртом.

— Так это вы? Вы сообщили ему?

— Разумеется, — улыбнулся декан. — Желаете подраться?

Мгновенно в его руке возник дуэльный пистоль. Карл слышал, что это за оружие. Черная точка ствола не более полдюйма в диаметре, была готова выплюнуть кусочек свинца в полунции весом. Казалось бы не так уж много. Кирасу не пробить. Но отменная точность оружия в руках опытного стрелка делала такой пистоль смертельно опасным для противника. К тому же Карла сейчас не защищала кираса.

— Будьте так любезны, мон шер ами, — продолжил декан. — Прикройте дверь поплотнее.

Он качнул стволом, указывая. Карл подчинился.

— Видите вон там в углу занавесь? Распахните её.

За занавесью оказалась мишень из крепко сбитых накрест в два слоя двухдюймовых досок. Большинство пробоин на ней были около самого центра.

— Хорошо разглядели, мой друг?

— Да, — ответил Карл тихо.

Неожиданный грохот оглушил его. Он обернулся. Улыбка декана стала ещё шире.

— Просто чтобы вы убедились, друг мой, — пистоль отправился в ящик стола. — У меня тут есть ещё несколько. И всё заряжены. Знаете ли, иногда развлекаю себя стрельбой.

— Но ведь я выполнил свою часть сделки, — молвил Карл, едва сдерживая слёзы, подступившие от досады и бессилия. — Я всё сделал, как вы мне велели. Рассказывал всем, что сам ухожу от Ханнеманна.

— И этим замечательно облегчили мою задачу, — подвёл итог декан. — А вы, что же, молодой человек, думали я стану защищать вас вопреки интересам университета? Ах, святая наивность! Я же вам честно сказал, университет важнее. Вы могли и сами сделать вывод. Но вы…

Он замолк, будто задумавшись о чём-то, а затем продолжил:

— А знаете, ведь в сущности вы извлекли из всего этого замечательный урок. Как это говорят у вас, за одного битого двух небитых дают? Читая книжки про Заоблачную империю, вам следовало обращать внимание не на медицинские трактаты. Кому они нужны! Вам следовало запомнить их главную военную мудрость. Знаете, ваша ошибка в том, что вы не умеете выбирать друзей. И не можете разобраться, кто вам друг, а кто нет. Боюсь, если вы останетесь столь же легковерным, это вас не доведёт до добра в будущем. Да и сейчас. Глупо, очень глупо с вашей стороны было надеяться на меня. Я вам не друг. Но сейчас, на прощанье, я скажу вам то самое главное, что вы упустили в книжках. Главная мудрость горцев такова…

Он сделал паузу, завладевая вниманием слушателя:

— Война путь обмана. Запомните этот урок, он вам дорого достался. Всего хорошего, мой юный неразумный друг.

— Я точно не отвлекаю вас, от важных дел? — спросила она, спускаясь по крутым ступенькам.

Её точёные двухдюймовые каблучки завораживающе перестукивали. Стоявший ближе к дверям Франциск тут же галантно протянуть руку. Она с улыбкой приняла его помощь. Опоздавший проявить учтивость Карл, против воли, нахмурился.

— Что вы, Роза, — поспешил ответить он. — Когда вы являетесь, нет дела важнее…

— Это тот самый автомат, о котором вы просили меня? — указала она, совсем не слушая его комплимент.

— Должно быть, этот, — язвительно вставил Франциск прежде, чем Карл успел рот раскрыть. — Другого, на счастье, нету. Не то, говорю я ему, скоро тут места для товаров не останется. Хоть вы его вразумите. Уж вас он послушает.

— Вовсе нет, — поспешил Карл оправдаться. — Как нас учит наука экономика, главное не количество товаров, а быстрота их продажи. А игровой автомат как раз привлечёт сюда новый покупателей. Не хотите ли взглянуть?

— Только там лягушки прыгают, — вставил свою реплику старик.

— Лягушки? — переспросила Роза.

— Не настоящие, — поспешил объяснить Карл. — Чудесная механическая имитация…

— Давайте поговорим о другом, — прервала его красавица.

— Как вам будет угодно.

Она прошлась по магазинчику, провела пальцем в шёлковой перчатке по прилавку. Оба мужчины не сводили с неё глаз.

— На улице творится настоящее беззаконие, — произнесла она.

— Да уж, — тут же поддакнул старый курьер. — Эти бездельники там… да что ты пихаешься?

— Тебе показалось, старина. Прошу вас, Роза, продолжайте.

— Вы представляете, они арестовали Эрхарда.

— Эрхарда? — переспросил Карл, пытаясь вспомнить, где слышал это имя.

— Бездарный рифмоплёт, — уверенно заявил Франциск. — Когда б моя воля… да что ты пихаешься?!

— Моему другу не повезло со школьным учителем, — сказал молодой человек, игнорируя реплику товарища. — Некому было привить ему вкус к прекрасному.

— Нашёл, что назвать прекрасным, — огрызнулся старик, и передразнил. — Свобода – народу! Кровь – любовь! Любовь – морковь! Пущай посидит под замком за такие вирши.

— Но его арестовали вовсе не за стихи, — возразила Роза.

— Но тогда за что же? — спросил Карл, всеми силами пытаясь изобразить участие.

— Он просто прогуливался. А они схватили его. Он даже не сопротивлялся. А они его били!

— А прогуливался он, конечно же, на площади перед ратушей? — встрял Франциск.

Карл закатил глаза. Кто тянет этого вредного старикана за язык. Неужели трудно помолчать?

— Разве не имеет права человек иметь своё мнение? Разве не вправе он высказать его? — спросила девушка.

— Вот они там и высказывают целыми днями, через площадь протолкнуться нельзя. Мне, между прочим, с посылками приходится в обход бегать, — пожаловался курьер. — Так что, коли всем можно иметь своё мнение, то вот вам моё. Гнать взашей болтунов с улиц надо, не то все дороги запрудят.

— Но они не только заткнули ему рот, но и отняли свободу. Разве это не ужасная несправедливость?

— Да, — поддакнул Карл. — Жалко Эрхарда.

— Может лучше пожалеть тех, кто из-за этих бездельников не может нормально трудиться? — заметил тут зловредный старикан.

— Неужели, — спросила девушка. — Вам его совсем не жалко?

— А вам не жалко честных людей? — парировал тот, и выразительным жестом показал. — Которым эти митинги уже вона где. То витрину побьют, то парадную дверь подпалят.

— Но Эрхард не подпаливал ничьих дверей.

— А вот третьего дня, помнится, — не унимался старый хрыч. — Читал я в газете, что вашего Эрхарда уже дважды задерживали на площади за чтение подстрекательских стихов. И настрого предупреждали боле туда не являться. А то после его стишков, почему-то оба раза камнями побили стёкла в ратуше.