Сергей Лифанов - Сердце запада

придурков обижать, а чудак на этой колесной хрени — он точно

придурок. Посмеются и отпустят, если что.

— Это ты Дэна за придурка держишь? — ухмыльнулся Дуглас.

— Дэн как раз не придурок, но когда он на этом своем бицикле по

городу кататься начал — легко было перепутать, — рассудительно

ответил Фокс. — Нет, бандиты — это не страшно, они разве что

ограбят, если, скажем, часы есть или денег много, а семейки вроде

этих Рейнхартов не так уж часто встречаются.

— Мне спокойнее будет, если я присмотрю, чтобы с аутсайдерами

гонки ничего не случилось — проговорил Дуглас. — Буду в

процессии самым последним. Только, конечно, на лошадке, этим

велосипедам я не доверяю.

— Это другое дело, — согласился Фокс. — Но неужели ты себе

напарника ближе не нашел?

— Стыдно, — признался Дуглас. — И потом, я и кроме этого имею

на тебя виды. Ты мне для западного колорита нужен.

— Лиса из Кентукки изображать?

— Какой ты догадливый...

Изображать Лиса Фоксу пришлось уже в этот день, потому что

Дуглас затащил его вечером к Фицджеральдам, а у Фицджеральдов

были гости, и среди них — да, как раз девицы с Востока. Куртка, кобура с револьвером, которую обязательно просил нацепить

Дуглас, и шейный платок с узором в «турецкие огурцы» произвели

на них убойное впечатление. Ну и сам Фокс был хорош: выглядел

как примерный мальчик, отчего у присутствующих дам старше

тридцати начали пробуждаться материнские чувства. Мужчины

были сдержаннее, их бусиками на куртке было не пронять, хотя

револьвер

некоторых

впечатлял.

И

общество

собралось

исключительно юнионистское, а потому мальчик-конфедерат их

слегка веселил и немного раздражал. Однако Фокса его мятежное

прошлое ничуть не тревожило, и смущался он лишь тогда, когда

поминали Лиса из Кентукки. Очень мило смущался, девицы

оценили.

Темой вечера был технический прогресс и предстоящий

велопробег. Однако велосипед в дом тащить смысла нет, поэтому

притащили пишущую машинку — только что сделанную по

чертежам, присланным из Форт-Смита, прямиком со слесарного

стола.

Заправили лист, и все начали пробовать писать: одним

пальчиком, очень медленно, отчего солидный джентльмен с

Востока вскоре заявил, что это не больше чем игрушка, а деловым

людям такими глупостями лучше и не заниматься.

— Просто это не так делается, — неожиданно встрял Фокс.

— А как? — оглянулся на него восточный джентльмен.

Фокс оглянулся, подобрал со столика-геридона книгу, которую его

недавно попросили подписать «С сердечным приветом от Лиса из

Кентукки», раскрыл на первой попавшейся странице, сел за

машинку и начал бойко набивать текст, используя слепой

десятипальцевый метод, как Дэн учил. Дэн, правда, из всего

метода знал только название, а потому метод, которому он учил

своих друзей, был скорее восьмипальцевый и астигматичный, однако по сравнению с печатью одним пальцем, да еще

человеком, который не освоился с клавиатурой, выглядело очень

выигрышно.

— Вот, — поднял он глаза от книги, допечатав машинописную

страницу. — Только я мало тренируюсь, поэтому так медленно.

Солидный джентльмен задумчиво смотрел на машинку.

— Да, — сказал он наконец Фицджеральду. — Теперь вы меня

убедили...

***

Пишущую машинку, так же как и велосипед, изобретали весь

девятнадцатый век, и об этом можно написать отдельную книгу.

Однако серийность производства и коммерческое применение

достигнуты были только в 1870х годах. Как утверждают, первым

романом, напечатанным на пишущей машинке, был «Гекльберри

Финн» Марка Твена и произошло это в 1876 году. Только вот у

Автора появилось подозрение, что в этом романе первой

напечатанной на машинке книгой станет очередной том

приключений Лиса из Кентукки — примерно лет на десять

раньше.

Однако читатели наверняка попросят Автора уточнить насчет

новых одежек Фокса: что за веллингтоны? Почему не ковбойские

сапоги? Где джинсы и стетсон? И вообще, где тот культово-

ковбойский прикид? Не, ну куртка, может, и сойдет...

Если отложить в сторону куртку с бусиками и бахромой, отвечает

Автор, то из всего культового прикида на тот момент, когда Фокс

занялся шопингом, существовали разве что шейные платки - ага, вот именно с "турецкими огурцами". Впрочем, "турецкие огурцы"

или просто "огурцы" - это чисто русское название, американцы

иногда называли "Persian pickles" (персидские соленые огурцы), а

вообще в английском языке этот узор назывался "пэйсли", от

названия города Paisley в Шотландии, где ткани с таким узором

производили в огромных количествах.

В 19 веке этот узор очень любили, рисовали его и на шелках, и на

простеньком ситце - и, разумеется, на шейных платках. В

двадцатом веке узор стал считаться скорее старомодным и его

начали забывать, но платки с узором пейсли неожиданно стали

считаться

частью

американского

наследия

и

символом

американского Запада, а с 1970х годов, когда символ вольного

Запада нацепили на себя байкеры, репутация банданы с узором

пейсли начала приобретать откровенно бандитский оттенок. Но

это в Штатах. В Европе с самого начала двадцатого века шейный

платок, закрывающий лицо, считался непременным атрибутом

американского гангстера: в карикатурах грабитель постоянно

изображен с черной банданой, закрывающей нижнюю часть лица.

Так что в этой части света приходилось разъяснять, что бандана, носимая таким образом ковбоями, в основном применялась не для

ради пущей анонимности, а как средство индивидуальной защиты