Сергей Лифанов - Сердце запада

не у всякого повернется язык. Движителем были собственные

ноги ездока... хотя правильнее, наверное, было бы называть его

бегуном.

Эта конструкция быстро вымерла, потому что пешеходам не

нравилось, что на них может наехать вот такое диво, и городские

советы принимали законы, чтобы этих бегунов с колесами

запретить. И бум затих.

Разные умельцы все же понемножку пробовали конструкцию

велосипеда улучшить, изобретали трициклы и квадроциклы —

потому что такие конструкции велосипедов казались более

надежными и устойчивыми, двухколесники между делом тоже

изобретали, ну и доизобретались до того, что велосипед снова стал

казаться вполне вменяемой транспортной идеей.

Тогда начался второй велосипедный бум, и родился велоспорт.

Может быть, какие-то граждане и раньше пытались соревноваться

в скорости на двухколесниках Дрейза — только об этом нам с вами

не известно. Документов не сохранилось.

В реальной истории, как официально считается (потому что

документы сохранились), первая велогонка была проведена 31

мая 1868 года в Париже. Соревновались на дистанции 1200

метров, причем были две категории гонщиков: с велосипедами, колесо которых было меньше метра, и, соответственно, с колесом

метр и больше.

Годом позже был проведена велогонка Париж-Руан. Победитель

проехал 123 километра за 10 часов 40 минут (но часть времени он

вел свой велосипед пешком, не сумев въехать на крутые холмы). В

заезде участвовало 120 человек, из них две женщины. До старта

добралось 32 участника, одна из женщин, получившая прозвище

«мисс Америка» (Элизабет Тернер, урожденная Сарти) пришла

двадцать девятой.

Однако второй бум тоже быстро затих: велосипед хоть и обрел

педали, еще не обрел подвижного руля, да и шин резиновых еще

не было. Он все еще был неудобен. Велосипеды все же делали

серийно, постоянно усовершенствовали, но популярностью они не

пользовались, а некоторые модели были к тому же и небезопасны

— как например, курьезный пенни-фартинг.

И только в 1880х годах, когда велосипед в общих чертах принял

современный облик, начался третий велосипедный бум —

довольно мощный, надо сказать.

Однако Автор напоминает, что в этом романе роудраннер УЖЕ

имеет подвижный руль, цепную передачу на заднее колесо и

резиновые шины.

ГЛАВА 5

Велопробег готовили, как военную операцию.

Для начала обложились картами. Поскольку пробег уже было

решено проводить, ориентируясь на недавно завершенную Pacific Railroad, которая связала Канзас-сити со столицей штата, прежде

всего взяли схему этой дороги, сделанную в прошлом году, и

наметили ключевые пункты.

— Безусловно, первую остановку надо сделать в Индепенденсе, —

заявил Квинта.

— Да тут ехать всего ничего, — возразил Фицджеральд. —

Одиннадцать миль! Это на роудраннере полчаса, наверное.

— Немножко больше, — дипломатично заметил Квинта. — А если

учитывать, что роудраннеров у нас ровно четыре штуки, а

остальные

машины

от

роудраннеров

будут

непременно

отставать...

— Да некоторым, скорее всего, и одиннадцать миль будет не под

силу, — заметил Дуглас, которого привлекли к обсуждению, как

человека, хорошо знающего местность. — Вы же видели, как они

четверть мили одолели.

— Индепенденс — первый крупный город на маршруте, — сказал

Квинта. — Много разного путешествующего народа, газеты. К тому

же люди с востока считают Индепенденс более крупным городом, чем Канзас-сити — да ты и сам так думал, пока сюда не приехал, —

подколол он Фицджеральда.

В самом деле, именно Индепенденс считался началом трех

главных западных «троп»: Калифорнийской, Орегонской и Санта-

Фе, его так и назвали «Королева Троп». Ну, в 1830х, пожалуй, это

было самое удобное место: хорошая переправа через Миссури, а

дальше иди на запад. Потом на реке появились пароходы и

нашлось еще несколько хороших мест для высадки. Ну а потом

появилась пересекающая весь штат дорога Ганнибал — Сент-

Джозеф, и очень многие переселенцы пользовались ею, оставив

Индепенденс без внимания.

Но в общественном сознании Индепенденс оставался еще одним

из знаковых мест Соединенных Штатов.

— На западе — куча народа, которая проезжала через Индепендес,

— будто адресуясь потолку сказал Квинта. — Им будет интересно:

«А, я там останавливался, а что там новенького?». На востоке — у

всех есть родственники и знакомые, которые ехали на запад через

Индепенденс. Они тоже заметят заметку.

— Да в чем проблема? — проговорил Дуглас. — Объявим, что это

вроде как разминочный этап: посмотреть, как машины себя ведут

на большой дистанции. Если у гонщика вызывает затруднение

первый, маленький этап, то как его машина выдержит весь путь, там же расстояние вдесятеро больше.

— Так что я пишу, — объявил Квинта в пространство и зачиркал в

блокноте: «Индепенденс: митинг, торжественный завтрак с

представителями городского совета, через час — старт». Уж за час-

то все гонщики подтянутся, самых отстающих уговорим дальше не

соревноваться... следующий пункт — Уорренсбург, до него

расстояние солидное.

— Железная дорога на этом участке сильно забирает к югу, —

сказал Фицджеральд и подтянул к себе карту штата. — Да там и

дорог нормальных нет. Давайте спрямим? Вот тут есть какая-то

деревня Большие Кедры (Big Sedars), так давайте от нее возьмем

на восток, к Одинокому Джеку... странно, почему этот Джек

одинок, если там поселок?

— Джек это не человек, — ответил Дуглас. — Это дерево блэкджек, дуб, он там один такой растет, поэтому и одинокий.