Борис Батыршин - Следовать новым курсом [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Не желая понапрасну надрывать и без того изношенные механизмы и предвидя близкую необходимость экономить уголь, Михайлов приказывал время от времени останавливать машину, держа в котлах лишь номинальное давление. Чтобы судно управлялось – ставили штормовой стаксель и грот-марсель, с тремя взятыми рифами, и всё равно рангоут зловеще трещал с каждым порывом штормового ветра…

– С лёгким паром барон! Похоже, вас там прилично затопило?

Греве поднял голову. С мостика, вцепившись в ограждение, на него смотрел командир клипера. Аккуратно одетый, в безупречно сидящей фуражке, словно и не творилось вокруг нечто, мало уступающее библейскому потопу, он всем своим видом словно бросал вызов взбесившейся стихии.

– Ступайте-ка в кают-компанию, вестовой принесёт вам сухое, переоденетесь. – распорядился Михайлов. – Матросы смотрят, нехорошо… вы ведь теперь в подвахтенной?

– Сменился, господин капитан-лейтенант! В следующий раз мне заступать в «собаку».

Барон надрывал горло, стараясь перекричать завывание ветра. А Михайлов даже не особенно повышал голос – но казалось, что его слышно в любом уголке палубы.

– Вот и славно. Замёрзли, небось, мокрым, в одной рубашке?

Барон кивнул. Тропики – тропиками, а на ноябрьском ветру пробирало до костей.

– Велите буфетчику подать адмиральского чаю, и укладывайтесь на диване. До вахты, даст Бог, выспитесь, ежели аврала не случится.

«Адмиральским чаем» называли особый напиток, необыкновенно полезный после штормовых вахт. Употреблялся он следующим образом: кружку крепчайшего чая опорожняли на четверть, после чего подливали чёрного ямайского рома (иные любители употребляли для этой цели коньяк) выпивали на треть, и снова подливали. Операция повторялась, пока напиток в кружке не переставал отличаться от обычного рома.

Греве кивнул, засунул под мышку башмаки (всё-таки не упустил!) и с облегчением полез в низы. До ужина можно было урвать ещё пару часов сна.

Западная часть Индийского океана,

Где-то севернее экватора

…ноября 1878 г.

Циклон, две недели кряду игравший с «Крейсером», как с барбоска с костью, в конце концов выдохся. А может, и не выдохся, а наигрался и, бросив свои жестокие шалости, покинул экваториальные широты и удалился в сторону Бенгальского залива – творить бесчинства уже у берегов Индии и Бирмы, напитывать сыростью джунгли, рисовые поля и вздувать половодьями коричневую воду рек. Небо, наконец, расчистилось, и первая же попытка определиться преподнесла команде «Крейсера» приятный сюрприз. Клипер находился примерно на меридиане Маската, спустившись почти до экватора – таким образом, удовлетворённо заметил капитан-лейтенант Михайлов, сожжённый уголь не был растрачен совсем уж впустую. А вот дальше оставалось полагаться только на силу ветра: в бункерах удалось наскрести лишь несколько лопат угольной пыли, и командир клипера скомандовал «все наверх» – поднимать на место стеньги и ставить паруса.

Больше суток «Крейсер» бежал на вест, подгоняемый пассатным ветром. Капитан-лейтенант принялся вместе со штурманским офицером прикидывать дальнейший маршрут – следовало пополнить запасы угля перед новым туром океанского круиза. Для этой цели можно было поискать британских купцов, ползающих туда-сюда вдоль Африканского берега, от мыса Доброй Надежды в Аден или порт Карачи. А можно было повернуть на юг, пересечь экватор и рискнуть – зайти на бункеровку в Занзибар или Дар-эс-Салам, где стараниями султана Меджид ибн Саида был построен крошечный порт.

Греве сгоряча даже предложил совершить набег на Момбас – там с 1875-го года располагалась британская угольная станция. Но Михайлов зарубил идею на корню: «без единого куска угля в ямах это авантюра-с, батенька! Если там окажется самый паршивый колониальный крейсер – он нас без хода как захочет, уделает с носовых или кормовых ракурсов. А мы ему в ответ только фиги будем показывать!»

В Занзибар и Дар-эс-Салам решено было пока не соваться – слишком уж вольготно чувствуют там себя англичане, легко нарваться на стационер, а то и на целую эскадру.

Михайлов объявил о своём решении: пока «Крейсер» попробует разжиться углём со встречных торговых судов. А при неудаче – спустится ниже от экватора, до Мадагаскара, где французы с недавних пор держат торговые фактории и угольную станцию.

И тут судьба-злодейка внесла в планы капитан-лейтенанта – как и в судьбу самого клипера – свои коррективы.

Пассаты (от испанского viento de pasada , «ветер, благоприятствующий передвижению») – это ветра, дующие междутропиками круглый год В Северном полушарии с северо-восточных румбов, в Южном – с юго-восточных. Они отличаются ровным, весьма предсказуемым нравом, но это не значит, что вахтенным можно терять бдительность. Тропики есть тропики, и в любую минуту на горизонте может появиться небольшое, быстро приближающееся облачко, несущее внезапный шквал – и худо придётся тому, кто не успеет вовремя сбросить нижние паруса или хотя бы взять на фоке и гроте по три рифа!

Тропическая жара и усталость, накопившаяся после свирепой схватки с циклоном, сыграла с вахтенными «Крейсера» злую шутку. Шквал налетел с норд-оста и первым же порывом положил клипер на борт – так, что с обеденного стола в кают-компании с грохотом полетела посуда, люди попадали со стульев, а буфетчик выплеснул на спину барона Греве полную супницу горячего супа.

Но это были далеко не все неприятности. Даже и не их начало…

С оглушительным хлопком лопнул по шву и оглушительно защёлкал на ветру фок. Вслед за этим раздался леденящий душу моряка треск – грот-стеньга, расколовшаяся почти до половины покосилась, и висела, удерживаемая стоячим такелажем.

А шквал уже миновал – ушёл дальше, отмечая свой путь н полосой взвихренных бурунов – тех самых, которые обязаны были засечь, да проворонили вахтенные «Клипера».

Но сейчас не время было искать виноватых. Стеньга, хоть и треснула, но пока держалась. Но все понимали – ещё один такой шквал – и она полетит за борт. Медлить было нельзя.

Просвистали «Все наверх». Матросы белыми мурашами разбежавшиеся по снастям. Распустили талрепы стень-вант; дюжие марсовые, орудуя деревянными киянками, выколотили шлагтовы – широкие дубовые клинья, на которые опиралась стеньга. Теперь она удерживалась лишь парой стень-вынтрепов, которые по команде боцмана и стали вытравливать выстроившиеся на палубе матросы. Стеньга дрогнула и, оглушительно скрипя, заскользила вниз в отверстии эзельгофта – массивного, окованного железом бруса, закреплённого на ноке грот-мачты. Стеньгу опустили до упора; вместе с ней спустились марса– и брам-реи. Затем к грота-салингу подняли на блоках запасной лисель-спирт, притянули хомутами-вулингами вдоль треснувшей стеньги подобно тому, как хирург накладывает шину на сломанную голень. На подкреплённое таким образом рангоутное дерево завели пару дополнительных вант, обтянули втугую, и на этом аврал благополучно завершился. Опасность расшатать пострадавшую мачту была устранена, но из осторожности, Михайлов позволил ставить на «обрубке» только марсель, взятый на два рифа – «вот зайдём в порт, выбросим эту времянку, воткнём нормальную стеньгу – тогда и забегает наш красавец во всю прыть!»