Марчин Вольский - Реконкиста

– Что произошло потом, нам известно, – сказал я. – Кортеса приветствовали словно бога, что существенно облегчило ему его успехи. Но как вы собираетесь интерпретировать новейшую серию пророчеств?

– Да если бы это были только пророчества, – вздохнул священник-испанец. – Скажи им, Мигель, то, о чем уже нам говорил.

Аравак сглотнул слюну и набрал воздуха, словно человек, готовящийся спрыгнуть с высоты.

– Небесные лодки богов видели вновь, – тихо произнес он. – Один раз я и сам видел их над Испаньолой. Семь периодов дождей тому назад.

– Мы предложили ему нарисовать эти лодки, – вмешался Гаспар. – Дали ему бумагу, уголь…

– Шло у него нескладно, – дополнил Гомес, – но когда он закончил рисовать, меня охватил ужас. Ибо то были мои сонные видения, мои пугающие призраки.

Ришелье, ненадолго прерывая сообщение священника, вытащил рулон бумаг и подал его мне со словами:

– Поглядите на это сами, мастер.

Первые рисунки походили на нескладные схемы, детские каракули, которые легко можно найти в любом детском саду. Но всматриваясь в них внимательнее, я начал замечать в этой мазне повторяющиеся элементы, совместные и характерные черты. Среди каракуль можно было заметить овальные диски на фоне звезд и Луны. Одна картинка изображала световые колонны, исходящие изнутри поднебесной лодки, прямо на деревни и охваченные огнем пальмы. Последний же представлял островок, над которым султан дыма и огня явно формировался в виде громадного гриба.

– И ты видел это собственными глазами? – крикнул я араваку, а Фруассарт перевел вопрос.

– Многие видели. Прибыли серебряные корабли богов, забрали молодых с собой, у стариков вырвали сердца, после чего сверху спустили огненное наводнение.

– Но вот ты, ты сам, – повторил я, акцентируя, – что видел ты?

Уже издавна бегство стало его второй натурой. Мигелю было пятнадцать лет, когда его забрали заложником из родной деревни и принудили к рабскому труду на серебряной шахте. Один из немногих индейцев, он пробыл там три года и сбежал от испанцев, сбежал и от англичан, которые, поймав его впоследствии, оказались ненамного лучшими. Не имея куда возвращаться (родная его деревня была уничтожена), много лет служил он французским пиратам, которые, по крайней мере, могли испоьзовать его таланты проводника и переводчика. К сожалению, катастрофа корабля вновь отдала его в руки испанцев. Губернатор поселения, называемого Сан Диего, довольно быстро пришел к выводу, что старик-индеец так же годится для работы, как осел для боя быков, ну а обнаружив при нем шаманские амулеты, посчитал, что ему в руки попал замечательный кандидат для сожжения на костре за колдовские занятия.

И было принято, что самым подходящим для этого будет праздник Сретения Господня.

Время, остающееся до казни, Мигель провел в подвале; каждый день к нему приходил монах, желавший обратить его в истинную веру. Напрасно аравак убеждал его, что он уже обращен, что у него есть христианское имя, что он верит в святую Троицу и Деву Марию, ну а амулет сохранял исключительно на память и на всякий случай. Но все это лишь укрепляло священника, что потенциальный агнец капризен, и что он не желает избавиться от смертного греха.

И вот наступила ночь, предшествующая казнь. На небе висела полная Луна, и Мигель, прижавшись лицом к маленькому окошечку, начал повторять древнее заклинание. Если ему не помог печальный распятый бог белых людей, не помешало бы попросить у покровителей племени, хотя уже неоднократно просьбы к ним оставались бесплодными.

И вот тут-то он увидел плывущий по небу серебряный корабль, раздались крики вырывающие ото сна все поселение. Испанцы выбежали из своих домов, вопили и палили из мушкетов. А лодка зависла над площадью, и вот тут начали раздаваться странные звуки, блеснули странные вспышки. И солдаты начали падать на землю словно срезаемые мачете стебли кукурузы. А потом появились Серебристые, хватающие тела оглушенных солдат и волокущие их в тень. И снова раздались вопли – это отчаянно кричали местные женщины и плакали дети.

– Не отбирайте их у нас, – слышны были крики. – Чего вы от них хотите?

После того гам удалился. А вскоре после того раздались взрывы. Подобных разывов равак никогда еще не слышал, хотя участвовал во многих морских битвах. Затряслась вся земля. Мигель видел, как прямо напротив его окошка распадается церковь и постройки форта Сан Диего. Сотрясение было настолько сильным, что провалилась часть пола в его камере, открывая низенький подвал. Мигель интуитивно запрыгнул в него. Он пролетел несколько десятков локтей в глинистой канаве и напал на пробитый в камне ход… Он слышал взрывы над собой, но, не останавливаясь, убегал среди валящихся кусков породы. Бежал, протискивался и полз по каменному коридору, скорее всего, пробитому когда-то для целей эвакуации. Под ним и вокруг него сотрясалась земля, словно бы весь свет валился со своих основ. А потом на все это стекла огненная волна.

Ход вывел Мигеля к реке. Там, на островке, в густых зарослях, он дождался рассвета, имея за собой отсвет горящего леса. Нужно было удирать, но, ведомый любопытством, утром он вернулся в поселение. Только никакого поселения Сан Диего он уже не обнаружил, а только лишь выжженные джунгли, почерневшие возделанные участки и глубокую воронку на месте форта. Разыскивая более тщательно, на месте туземных хижин он обнаружил лишь кучки золы и куски расплавившейся глины.

Придерживаясь течения реки, он добрался до побережья, там изготовил пирогу и, плывя по звездам, добрался на французские острова, где поступил на службу к капитану Фруассарту. И до сей поры о своих похождениях никому не упоминал.

Наступила тишина. Через какое-то время ее прервал Ришелье.

– Здесь следует принести огромные благодарности капитану де Мари-Галант, за то, что он, как можно скорее, поделился своими сведениями с нашим губернатором Антильских островов, а тот, пускай и не до конца уверенный в истинности сообщения, незамедлительно выслал "Генриетту" в Европу.

После этого он дал знак свидетелям, что те могут удалиться. Сам же взял кубок в руки.

– Мог бы я чего-нибудь напиться? – спросил я, возможно, и несколько нагло, но язык в горле совершенно не поворачивался.

– Ну конечно же. Джулио, присоединяйся к нам и принеси кубок для мсье Деросси, – позвал кардинал.

Из-за портьеры появился Мазарини, который из укрытия прислушивался рассказам с Карибского моря. Легат казался столь же потрясенным, как и я, руки у него, когда он наливал вино, дрожали; Ришелье же продолжил:

– Конечно, я не слишком бы морочил голову сказками этого морского волка, в конце концов, моряки – врожденные лгуны, в этом плане превышающие даже итальянцев. – Я глянул на Мазарини, но тот даже и глазом не моргнул на такое замечание. – Тем не менее, это уже не первый рассказ подобного типа. Вот уже пару лет в Новом свете творится что-то злое. Мне известно о множестве пропавших суден; о таинственной гибели английского поселения, основанного года два назад в Виргинии, из которого пропали все жители; до меня же дошли известия о двух испанских экспедициях, которые совершенно недавно отправились на севр от Монтеррей, а после того, как они пересекли Рио-Гранде, всякий слух о них пропал. Пропала и наша экспедиция мсье Бриссоньера, которому полгода назад я лично приказал проверить возможность основания колонии, которая должна была называться Новая Франция, к западу от устья Миссисипи. После высадки никто о них больше не слышал; от них на корабль не прилетели даже почтовые голуби. Так мало всего этого… – тут он обратился к легату: – Теперь рассказывай ты, Джулио.