Дин Кунц - Молния

Лицо Гитлера окаменело, глаза превратились в щелочки, но отнюдь не потому, что он в чем-то подозревал Штефана. Нет, фюрер теперь подозревал всех тех, кто уверял его, что в ближайшее время он совершит ряд трагических военных ошибок. Слова Штефана позволили фюреру вернуть веру в собственную непогрешимость, и он был готов в очередной раз положиться на собственный гений.

– Лишь немного изменить мою стратегию? – переспросил Гитлер. – А о каких изменениях идет речь?

Штефан быстро назвал шесть изменений в военной стратегии, играющих ключевую роль в будущих сражениях. На самом деле эти изменения никак не повлияли на результат, а сражения, о которых шла речь, были далеко не самыми решающими баталиями оставшегося этапа войны.

Однако фюрер хотел верить, что он не проигравший, а без пяти минут победитель. Он ухватился за слова Штефана как за истину в последней инстанции, поскольку предложенная им смелая стратегия лишь немного отличалась от той, которую разработал бы сам диктатор. Вскочив со стула, фюрер принялся нервно мерить шагами комнату.

– Уже из первых отчетов, присланных из института, я понял, что мне представили искаженное описание будущего. Я нутром чувствовал, что не мог, столь блистательно начав войну, внезапно потерпеть поражение из-за цепи трагических ошибок. О да, сейчас у нас трудный период, но это ненадолго. Когда союзники высадятся наконец в Европе, их ждет полный провал. Мы загоним их обратно в море. – Гитлер говорил почти шепотом, но с завораживающей страстью, хорошо знакомой по его публичным выступлениям. – В ходе этого неудачного наступления они израсходуют бо́льшую часть своих резервов. Союзникам придется отступить по всему фронту, что еще долго не позволит им восстановить силы и начать новые наступательные действия. За это время мы сожмем Европу железной хваткой, победим русских варваров и станем еще сильнее, чем прежде! – Гитлер остановился и заморгал, словно выйдя из транса, после чего сказал: – Итак, что там насчет высадки в Европу? Я слышал, она получит название «День „Д“». В сообщениях из института говорится, что они собираются высадиться в Нормандии.

– Ложь! – заявил Штефан.

Наконец они вплотную подошли к вопросу, который был основной целью путешествия Штефана в бункер той мартовской ночью. Из отчетов института Гитлер узнал, что местом высадки войск союзников станет побережье Нормандии. В будущем, уготованном фюреру судьбой, он недооценит союзников и приготовится к их высадке в другом месте, оставив Нормандию без необходимой линии обороны. А потому следовало поощрить Гитлера придерживаться той стратегии, которую он выбрал бы, если бы института никогда не существовало. Гитлер должен проиграть войну, как и было предопределено судьбой, и теперь основная задача Штефана заключалась в том, чтобы подорвать доверие фюрера к институту, обеспечив тем самым успех высадки союзных войск в Нормандии.

Клитман сумел продвинуться еще на несколько ярдов на восток мимо «бьюика» и таким образом обойти женщину с тыла. Он лежал ничком за низкой грядой белых камней с голубоватыми прожилками кварца, с нетерпением ожидая атаки Хубача с юга. А когда женщина отвлечется на Хубача, Клитман выскочит из укрытия и подберется к ней, стреляя на бегу из «узи». Он, Клитман, изрешетит ее, не дав даже обернуться, чтобы увидеть лицо своего палача.

«Ну давай же, унтершарфюрер! Не прячься, словно трусливый еврей! – яростно твердил про себя Клитман. – Покажись! Вызови огонь на себя!»

И буквально секунду спустя Хубач, выскочив из укрытия, отвлек на себя внимание женщины. После чего Клитман выпрыгнул из-за гряды белых камней.

Штефан, сидевший в кожаном кресле в бункере, наклонился вперед:

– Ложь, наглая ложь, мой фюрер! Попытка склонить ваши помыслы в сторону Нормандии – это основная часть плана заговорщиков в институте. Они хотят заставить вас совершить ошибку, которую вы не собирались совершать. Они хотят, чтобы вы сосредоточили основные силы в Нормандии, тогда как настоящая высадка союзников произойдет в Кале.

– Кале! – воскликнул Гитлер.

– Да.

– А ведь я всегда считал, что высадка произойдет в Кале, намного севернее Нормандии. Они пересекут Ла-Манш в самом узком месте.

– Вы совершенно правы, мой фюрер, – ответил Штефан. – Но войска союзников все-таки высадятся в Нормандии седьмого июня… – (На самом деле высадка произошла 6 июня, но в тот день погода была настолько ненастной, что Верховное командование вермахта усомнилось в способности союзников провести высадку в условиях штормового моря.) – Но это будут незначительные силы союзников – отвлекающий маневр, – чтобы заставить ваши элитные танковые дивизии передислоцироваться на побережье Нормандии, тогда как на самом деле второй фронт будет открыт возле Кале.

Данная информация полностью соответствовала представлениям диктатора о собственной непогрешимости. Вернувшись к письменному столу, фюрер стукнул по нему кулаком:

– Штефан, это похоже на правду. Но… я видел документы, избранные страницы истории Второй мировой, доставленные из будущего.

– Фальшивка! – Штефан рассчитывал, что диктатор, с его паранойей, проглотит и эту ложь. – Вместо реальных документов из будущего они показали вам фальшивки с целью дезориентировать.

Если повезет, то обещанная Черчиллем бомбардировка института произойдет завтра, в результате чего ворота будут уничтожены вместе со всеми сотрудниками, способными воссоздать ворота, и материалами, доставленными из будущего. И тогда фюрер не сможет проверить, насколько заявления Штефана соответствуют истине.

Гитлер с минуту молчал, глядя на «люгер» на своем столе и напряженно думая.

Наверху грохот от падающих бомб снова усилился, заставляя дребезжать картины на стене и карандаши в медной кружке.

Штефан с волнением ждал ответа фюрера.

– А как ты сюда попал? – поинтересовался Гитлер. – Разве у тебя есть доступ к воротам? Ведь после бегства Кокошки и тех пятерых ворота очень тщательно охраняются.

– Я прибыл не через ворота, – ответил Штефан. – Я попал сюда прямо из будущего, воспользовавшись поясом путешествий во времени.

Из всего, что успел рассказать фюреру Штефан, эта ложь была самой наглой, поскольку пояс являлся не машиной времени, а средством возвращения домой, способным вернуть его обладателя обратно в институт. Штефан рассчитывал на невежество политиков, которые были более-менее в курсе всего, что делалось под их руководством, не слишком вникая в суть. Конечно, Гитлер знал о воротах и природе пространственно-временны́х путешествий, но, скорее всего, лишь в общих чертах. Он вряд ли обладал информацией относительно деталей, таких, например, как принцип действия поясов возвращения.