Александр Харников - Турецкий марш [litres]

– Надеюсь, что моя супруга не захочет жить этажом выше меня. Да и нет у меня пока кандидатур.

По задумчивому взгляду, которым Евгения одарила Плон-Плона, тот вдруг понял, что она, возможно, решила сама попробовать его окрутить. Тем более что следующими словами ее были:

– Все-таки я, наверное, с вашего позволения, пока останусь в Париже. А когда достроят мою виллу…

– Как вам будет угодно, Евгения, – улыбнулся Наполеон, а про себя подумал: «Ну уж нет. Во-первых, муж у тебя пока еще имеется. Во-вторых, супруга, которая сторонится постели, мне не очень-то и нужна».

Поцеловав ее руку, Наполеон спустился на свой этаж. Если ее комнаты были скорее аскетическими, чем женственными, то императорская была апофеозом плебейского вкуса. Все в ней – и позолота на стенах, и богатейшее убранство, и многочисленные картинки даже не эротического, а порой и порнографического характера, – претило Плон-Плону. Он ничего не имел против изображения прекрасного обнаженного женского тела, но то, что в своих покоях развесил Луи, было слишком. По распоряжению императора, эти «произведения искусства» постепенно меняли на более целомудренные работы – и начали с Белого зала, в который он сейчас направлялся и который он решил приспособить для зала заседаний.

При Людовиках это был зал Телохранителей, и с тех пор в нем остались деревянная обшивка стен и плафон потолка с изображением греческих богинь, спускающихся с небес. Но кузен подвесил к нему огромную люстру, заслоняющую шедевр работы Николя Луара, а стены, как и везде, покрыл позолотой. Порнографию, к счастью, слуги успели заменить на конные портреты, висевшие здесь ранее. Вместо до неприличия мягких диванов, также расшитых золотом, теперь тут стояли простые и функциональные столы и стулья. Но все равно некий налет прошлого остался: в углу на сервировочных столиках стояли закуски на серебряных с позолотой блюдах и бутылки с дорогим вином, коньяком и ликерами, а рядом дежурили лакеи в вышитых все тем же золотом ливреях. Эх, насколько же все было проще на войне… Плон-Плон с огромным удовольствием променял бы всю эту мишуру на палатку, походный столик и незамысловатый обед, а вот нельзя. Что дозволено быку, не дозволено Юпитеру.

На стульях у столика в углу зала сидели шесть человек: контр-адмирал Шарль Риго де Женуйи, прибывший вместе с Плон-Плоном из Петербурга, депутат парламента Проспер де Шаслуп-Лоба и четыре адъютанта. Завидев его, они вскочили и закричали:

– Да здравствует император!

Плон-Плон ответил на их приветствие легким кивком головы и сказал с улыбкой:

– Достаточно просто поздороваться, господа, особенно когда мы среди своих. Мой адмирал, вам предстоит путешествие в Петербург: именно вам придется обсуждать условия мира между нами и русскими. Переговоры эти – позвольте мне еще раз повторить то, что и вам, и мне уже известно, – будут в основном формальными, ведь предварительные договоренности заключены, осталось обсудить лишь некоторые детали. В этом портфеле вы найдете текст того, о чем мы уже договорились, а также то, что мы можем предложить в качестве компенсации. Понятно, то, что там описано – максимум, я надеюсь на более скромные условия.

Связь будете держать через русских. Их офицеры, которые будут осуществлять эту связь с нашей стороны – как именно, я точно не знаю, – уже прибыли в Саарбрюккен и в скором времени будут в Меце. Вы же, мсье депутат, направляетесь в Вюртемберг, где и пройдут переговоры об окончательных границах Эльзаса – Немецкой Лотарингии. Вот вам ваш портфель. Как вам известно, русские будут присутствовать там в качестве посредников, и вы сможете передать любые сообщения через них.

– Мой император, но это ведь означает, что они смогут читать наши сообщения, – бесцветным голосом ответил де Шаслуп-Лоба.

– Шифровальные таблицы вы найдете в портфеле. Это касается и вас, мой адмирал. Кроме того, вам, мсье депутат, вручат двух голубей – на всякий случай. Для вас, мой адмирал, это бесполезно – от Петербурга до Парижа более двух тысяч километров, столько голубь не пролетит. Вам уже известно, как именно вы будете добираться?

– Поезд до Кале и далее на авизо «Межер» через Копенгаген в Петербург, мой император, – отчеканил Риго де Женуйи. – Поезд отходит через два часа.

– Имейте в виду, мой адмирал, что не исключены недружественные действия со стороны наших бывших союзников – англичан. Так что проследите, чтобы авизо не подходил слишком близко к британским водам. Далеко они сейчас не заходят – боятся русских. Если встретите русских – эскадра из Фредериксхавна уже промышляет в тех водах, – эксцессов быть не должно. Но если будут, то сообщите о полученных от русских гарантиях и требуйте от них немедленно связаться с их командованием.

– Так точно, мой император.

– Вам же, мсье депутат, добираться намного проще.

– Поезд до Меца, далее верхом до Саарбрюккена и по железной дороге до Штутгарта, – отрапортовал де Шаслуп-Лоба. – Отправление через полтора часа. Насколько мне известно, из Штутгарта мы отправимся в некий охотничий замок его величества короля Вильгельма I, но это организует сам король.

– Господа, в добрый путь, и да поможет вам Бог! Только прошу вас – ни в коей мере не ставьте под сомнения уже достигнутые договоренности. Это – вопрос чести. А ее нам, увы, вновь придется заслужить после недавних событий.

26 (14) ноября 1854 года.

Корвет «Бойкий». Северное море.

Контр-адмирал Дмитрий Николаевич Кольцов

Сегодня у нас будет охота на «красного зверя». Утром мне доставили сообщение от нашего резидента в Лондоне. Кто он, мне неизвестно, но это и не суть важно. А важно лишь то, что, по имеющейся у него информации, бывший французский император Луи Наполеон сбежал из-под домашнего ареста из Тауэра и скрылся в неизвестном направлении. По мнению резидента, незадачливый племянник великого дяди решился отправиться в эмиграцию в Америку, благо он как-то раз уже отсиживался за океаном после одного из своих провалившихся путчей.

Да и в Европе беглому императору было нечего делать: во Франции его могли под горячую руку пристрелить, в германских государствах – арестовать и выдать кузену. Конечно, кузен его – человек весьма великодушный и, вполне возможно, даже решит выпустить его из тюрьмы и отправить в ссылку. Но вновь назначенный министр внутренних дел, Виктор де Персиньи, человек совсем другого склада ума. Он обязательно учтет, что иметь живого претендента на трон опасно, и примет меры к тому, чтобы его бывший сюзерен скоропостижно скончался. Благо у Луи-Наполеона имелась хроническая болезнь почек, которая и без посторонней помощи рано или поздно отправит его в могилу. Да и недавняя весьма публичная отставка де Персиньи, по слухам, вызвала у герцога страшную обиду, и он вряд ли будет питать какие-либо теплые чувства к виновнику неприятных для него событий.