Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

В этот день Баурджин работал не покладая рук почти до глубокой ночи. С Чу Янем ещё раз обсудили пропавшую артель ремонтников, припомнив самые незначительные приметы, для чего пришлось опросить почти всех стражников внутренних покоев. Покончив с этим, князь вызвал к себе Фаня — тот как раз закончил составление списка чиновников, коих имел сомнительное удовольствие затронуть в своих изысканиях. Таковых набралось восемь, как пояснил секретарь — наиболее важных: начальники отделов, их заместители, главные секретари.

— Восемь? — не поверил нойон. — А вторых секретарей ты указывал?

Фань хохотнул:

— Нет, господин, до такой мелочи не опускался. Да и чего им бояться? Воровать в крупных размерах им никто не даст, так, быть может, шакалят по мелочи. Думаю, вряд ли у них есть повод для убийства.

— И тем не менее — укажи и вторых секретарей тоже, — нахмурил брови князь. — Знаешь, это нам кажутся мелкими дела и заботы мелких людей. Они-то сами о себе и своих проблемах, наверное, совсем другого мнения. Какое жалованье имеет второй секретарь не самого главного ведомства, скажем, из отдела общественных амбаров?

— Молодой — примерно две связки цяней, нормальные, полновесные связки, в месяц, — не задумываясь, отозвался Фань. — Кто уже проработал год, два, три — побольше, связок пять.

— То есть пять тысяч монет, — уточнил Баурджин. — Чтобы сносно питаться, хватит и пятнадцать «цяней» в день.

Секретарь округлили глаза, и князь улыбнулся:

— Хорошо — двадцать. То есть что же, выходит на своё жалованье второй секретарь со стажем может только-только прожить сам. А семья?

— А — молодой? — в тон нойону отозвался Фань. — Ему-то своего жалованья едва на десять дней хватит — вы это совершенно точно подметили, господин наместник.

— Значит, мы его прямо толкаем — иди, вымогай мзду! — решительно подвёл итог князь. — Ничего себе положеньице! Хоть сейчас проводи закон о повышении жалованья вторым секретарям.

— Да, господин, — юноша задумчиво покусал губу. — Повышать, конечно, надо. Только очень осторожно — это может вызвать зависть вышестоящих начальников. Как? — скажут — каким-то вторым секретарям повысили, а нам — нет? Я понимаю, господин, вы хотите сказать, что у них и без того вполне прилично выходит, но ведь в данном случае дело не в этом. Где справедливость? — непременно спросят начальники, и будут правы. Придётся и им тоже повышать, путь даже немного — однако, где взять такую прорву денег?

Баурджин скорбно покачал головой:

— Вот именно, Фань, вот именно! Где взять? Ну, мы с тобой эту тему как-то уже обсуждали. Ты ещё предлагал узаконить взятки в некоторых ведомствах — чтоб и городская казна имела от всего этого хоть какой-то доход.

— Я предлагал? — удивлённо заморгал секретарь. — Что-то не помню... Ой, прошу извинить за дерзость, господин наместник.

— Ничего, ничего, — Баурджин хлопнул юношу по плечу. Да так, что тот едва не слетел с кресла, бедняга — слишком уж субтильное существо! Кстати... Надо бы и его проверить, и Чу Яня — чем чёрт не шутит? Так, списки дополнил?

— Да, господин.

— Давай сюда. Кстати, завтра можешь отдохнуть до обеда — не понадобишься.

— Отдохнуть?! — секретарь хлопнул ресницами, как показалось князю — обиженно. — Но я вовсе не устаю от дел, господин! И... и назавтра у меня намечено очень много, как и на любой другой день.

— Да ты вообще-то хоть когда-нибудь отдыхаешь? — князь хохотнул и тут же махнул рукою. — Впрочем, ладно, делай, как знаешь. Если много дел, так приходи, как всегда. Только прошу — будь осторожен!

— Будешь тут осторожным, как же! — посетовал Фань. — Когда во дворце даже герань — и та мечет стрелы. Я бы, кстати, допросил рабочих, ну, тех, что меняли здесь дымоходы.

— Допросим и без тебя, — нервно усмехнулся нойон. — Вот только поймаем сначала.

— Сбежали всё-таки? — юноша зябко поёжился. — Я так и думал, что убегут. Не думаю, чтоб это именно им я пришёлся не по нраву.

— Уж конечно не им. Чиновникам, полагаю.

Отправив секретаря домой, Баурджин наскоро перекусил и, погруженный в думы, отправился в опочивальню.

Целую ночь по крыше неутомимо стучал дождь, и князь чувствовал — это было хорошим знаком, дожди здесь шли редко. А утро выдалось солнечное, тёплое, с голубым, чисто вымытым небом, реденькими ослепительно-белыми облаками и радостным пением птиц.

Накинув на плечи серый плащ из грубой мешковины, Баурджин покинул дворец чёрным ходом и, повернув от рынка направо, быстрым шагом направился к видневшимся вдалеке башням буддистского храма. Его сопровождали два воина из числа тех, что пришли из монгольских степей — им нойон мог вполне доверять.

По пути попадался самый разный люд — приехавшие на рынок крестьяне, ведущие под уздцы запряжённых в возы волов, подмастерья, мелкие торговцы, ходко везущие небольшие тележки с нехитрым товаром — посудой, игрушками, украшениями из цветного стекла. Чем ближе к окраине, тем ниже становились дома, крытые зелёной черепицей особняки сменялись глинобитными хижинами. Маленькие, с камышовыми или соломенными крышами, они образовывали целые кварталы, лишь на пересечении узеньких улочек важно скрипели широкими воротами многочисленные постоялые дворы и харчевни. Ицзин-Ай располагался на Великом шёлковом пути — и полгорода, а то и две третьих, кормилось именно с этого. Кто-то занимался транзитной торговлей, кто-то и сам организовывал и водил караваны на запад, в Турфан и Хорезм, или на юго-восток, в Южную империю Сун, славившуюся своим шёлком, фарфором и чаем. Многие же из народа попроще оказывали заезжим караванщикам услуги самого разного вида — являлись контрагентами, предоставляли кров, пищу, девочек. Пожалуй, можно даже сказать, практически каждый из горожан, так или иначе, соприкасался с международной торговлей, что составляло важный источник доходов городской казны. Таким образом, в зверском уничтожении караванов объективно не был заинтересован никто! Транзитная торговля — одна из житниц, постоянно приносящая городу верный — и немалый — доход. Кому же было выгодно убивать караванщиков? Наверное, стоило поискать какую-нибудь внегородскую силу, из числа торговых конкурентов. Вот хоть тот же Турфан или Нинся. Заинтересованы они в обеднении Ицзин-Ай? Если хорошенько подумать, то — да. Сейчас город владел — прямо или с косвенным участием в частных компаниях — множеством ямских станций от Нинся до Турфана, а такие станции — выгодное дело, никому объяснять не надо. Захиреет Ицзин-Ай — он же Гаочан, он же Хочжоу — кто приберёт к рукам дорогу и станции? Нинся. Или Турфан. Кто-то из них. Да, на месте убийства караванщиков нашли сунские стрелы. И раны — от клевца — любимого орудия Южно-Китайской империи. А Нинся, между прочим, не принадлежит сунцам. Что же, это работа северного, чжурчжэньского, Китая — «Золотой» империи Цзинь? Вряд ли, у них сейчас хватает проблем с туменами Мухули, да и сам Чингисхан лишь недавно вернулся из цзиньского похода. Нет, вряд ли это Цзинь. А, может, это тангутский император Цзунь Сян мутит воду? Да, на словах он предан Чингисхану — верный вассал, но, кто знает, что там на деле? Цзунь Сяну явно не могло понравиться назначение монгольского наместника в Ицзин-Ай — один из важнейших городов распадающегося тангусткого государства Си-Ся. Хотя, вообще-то, у тангутов хватало проблем и без того. Ну, что гадать? Нужно выяснить.