Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Подойдя к монастырю, расположенному в юго-западной части города, Баурджин обернулся и, приказав сопровождающим его воинам ожидать у входа, вместе с толпой паломников вошёл во внутренний двор.

Субурган Сюань Цзань, воздвигнутый в честь именитого путешественника, князь углядел сразу — памятную пирамиду, украшенную хрустальноглазыми глиняными статуями бодхисатв. Подошёл, поклонился, якобы шепча молитвы, на самом же деле — внимательно осматривался вокруг. Паломники, монахи — кто-то молится, кто-то идёт по своим делам, кто-то смеётся и спорит, кто-то медитирует, усевшись, скрестив ноги, на землю, а кто-то — орёт, как резаный. Бардак!

— Рад вас видеть, господин на...

Баурджин резко обернулся:

— Здравствуйте, Инь Шаньзей. Называйте меня просто — князь.

Следователь приложил рук к сердцу:

— Да, господин.

— Вы выполнили моё поручение?

— Я принёс отчёт.

— Давайте!

Объёмистый бумажный свиток перекочевал в руки князя.

— Прочту, — шепнул Баурджин. — Что с нашим караваном?

— Отправляю завтра. У меня есть свой человек на постоялом дворе Шань Ю. Он распространит нужные слухи.

— Замечательно! — похвалил наместник. — Надеюсь, на этот раз мы вызовем на себя лиходеев. Здесь не слишком шумно?

Инь Шаньзей улыбнулся:

— В самый раз для того, чтобы не быть подслушанным. Очень удобное место для тайных встреч — здесь ведь кого только нет.

— Что ж, вы, наверное, правы, — согласно кивнул князь. — Хочу вас попросить навести справки о моих ближайших помощниках — управителе дворца Чу Яне и секретаре по имени Фань Чюлянь.

— Фань Чюлянь? — переспросил следователь. — Это не из семьи Фаней? Цзы Фань — держит банковскую контору: ссужает деньгами, выдаёт векселя — богатейший человек. А старый Чиань Фань уже несколько раз брал на откуп налоги. Семейство небедное, далеко не бедное, господин... князь. Что же касается младшего Фаня, вашего секретаря, то и про него многие знают. Всё семейство радовалось, когда сего юношу пристроили во дворец — утверждают, что молодой Фань Чюлянь — редкостный зануда.

— Зануда? — Баурджин пожал плечами. — Я бы так не сказал, просто он очень дотошный. А о Чу Яне можете сейчас что-нибудь сообщить?

— Чу Янь, — задумался судебный чиновник. — Старик-мажордом. Кажется, он с отличием закончил какую-то престижную школу шэньши. Более подробно пока не могу сказать, узнаю — сообщу.

— А что с ремонтниками?

— Пока ничего. Ищем, — Инь Шаньзей развёл руками и поспешно добавил, перехватив недовольный взгляд князя. — И всё же кое-что уже есть. Эти четверо рабочих по всем приметам схожи с теми, что примерно с неделю назад провели пару ночей на постоялом дворе Шань Ю. У меня там есть доверенный человечек, я говорил. И это весьма подозрительно!

— Что подозрительно? Человек ваш подозрителен?

— Да нет, тут другое, — следователь усмехнулся. — Раз эти четверо ночевали на постоялом дворе, значит — они не местные. И зачем таких нанимать? Что, своих каменщиков-штукатуров-плотников не найти? Да в избытке!

Баурджин согласно кивнул:

— Действительно, странно. Ладно, и напоследок: что можете кратко сказать по отчёту? Кто из чиновников вызвал наибольшие подозрения?

— Подозрения? — Инь Шанзей не сдержал улыбки. — Уверенность, князь! Все они хороши, но смотритель дорог Дакай Ши — самый гнусный выжига. Выделяется даже на общем фоне — ворует всё подряд! Вообще, хорошо бы им заняться подробнее.

— Так занимались уже, — нехорошо скривился князь. — Ну да ничего, надо — так займёмся ещё раз. Дакай Ши... Вор, говорите?

— И ещё какой!

— Ну надо же. А по внешности никак не скажешь — этакий аскет с вытянутым лицом. Щёки впалые, словно не доедает.

— Может, и не доедает. Дакай Ши — известный скупец. Непонятно только — зачем ему всё своё богатство? Ладно, разберёмся. Спасибо за службу, господин Инь Шаньзей. О ходе поиска пропавших лжеремонтников докладываете в любое время.

— Слушаюсь, господин... князь.

Простившись со следователем, Баурджин неспешно отправился во дворец. В небе ласково светило солнце, с рынка пахло свежим навозом и пряными травами — запахом приближающейся весны.

По прилегающей к рынку улице, громко крича, пробежал мальчишка с толстой пачкой бумажных листков, которые он норовил всучить каждому встречному-поперечному.

— Только три дня! В старом дворце Драконов! Выставка каллиграфии! Спешите видеть! Всего десять цяней! Только три дня!

— Эй, парень! — заинтересовался князь. — Дай-ка листок.

— Пожалуйста, уважаемый господин! — с поклоном сунув нойону узкий бумажный лист, парень побежал дальше:

— Три дня! Только три дня! Выставка во дворце Дракона!

— Выставка мастеров каллиграфии, — Баурджин бегло прочёл строгие — сверху вниз — ряды иероглифов. — В старом дворце Дракона, что на улице Цветущих лотосов, будут представлены великолепнейшие работы старинных мастеров Чжан Сюя и Вана Сичжи, а также — работы Пу Линя, известного мастера из Ляояна, и работы совсем новых местных мастеров. Устроитель выставки — господин Цзы Фань. Всего десять цяйей за вход. Приходите, не пожалеете.

Пу Линь...

Баурджин ностальгически вздохнул. Мастер из Ляояна Пу Линь ещё не так давно был его добрым соседом и другом. Впрочем — почему был? Похоже, господин Пу Линь здравствует и поныне. И даже отправляет свои работы в другие города! Обязательно нужно будет посетить выставку, обязательно. А что, если... Нет! Нойон усмехнулся. Вспомнив, как каллиграф Пу Линь едва не раскрыл его истинное лицо, лишь только взглянув на написанный князем иероглиф! Каллиграфия уж такое искусство, в котором собственную индивидуальность не спрячешь — для понимающего человека всё как на ладони. Впрочем, сейчас-то что было прятать? Он, Баурджин, в городе вполне официально — наместник великого хана. Так что вполне можно послать свои иероглифы на выставку! Пусть даже — инкогнито. Устроитель выставки — господин Цзы Фань? Тем лучше, вот через секретаря и отправить работы!

Баурджин чувствовал в руках нетерпенье и зуд — о, Ляоян. Ляоян — если б не этот город, вряд ли бы нойон хоть когда-нибудь приобщился к столь великому искусству. Сам мастер Пу Линь хвалил его работы!

— Тушь! Кисть! Бумагу! Самую лучшую! — едва войдя в кабинет, распорядился князь.

— Да, господин, — тут же озаботился секретарь. — Осмелюсь спросить, какая конкретно бумага вам требуется? Для рисунка? Для официальных записей? Для личного дневника?

— Для каллиграфии. Фань.

— Для каллиграфии?! — юноша в удивлении вскинул брови, став ещё более похож на Пьеро или на Вертинского, когда-то выступавшего в такой маске. — Так вы, господин, умеете... Ой, извините за дерзость.

— Да, Фань, дружище, — рассмеялся Баурджин. — Я знаком с этим древним искусством. И даже осмеливаюсь кое-что рисовать.