Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Э-эй, Баурджин! Не спи, ещё не время, — засмеялась красавица Кералан.

Юноша вздрогнул:

— Что значит — не время?

— Ой, проснулся! — Девчонка заметно смутилась. — Слушай, у меня есть для тебя подарок.

— Подарок? — Баурджин потёр руки. — Люблю подарки! Наверное — это будет белый конь?

— Нет, не угадал.

— Ага… Значит, не белый, а вороной!

— Нет.

— Каурый?

— Да нет же!

— Неужели — серый? Ох, не нравится мне этот цвет, да уж верно говорят — дарёному коню в зубы не смотрят!

— Вообще — не конь! Вот!

Кералан протянула юноше… серебряный кружочек со стрелой — амулет, точно такой же, как тот, что уже висел на шее Баурджина.

— Мне почему-то кажется, — чуть смущённо произнесла она, — что тебе нужно иметь два таких.

— Кажется? — теперь уже вздрогнул Баурджин. — Почему?

Девчонка пожала плечами:

— Не знаю. Но думаю — это хорошо знаешь ты.

Да уж, не в бровь — а в глаз!

Надев амулет на шею, парень поспешно притянул к себе девушку…

— Ты так и не выпил чай, — тихонько промолвила та. — Остыл ведь уже!

— Ничего, попью и холодный…

Замполит и председатель парткома Н-ской части майор Советской Армии Киреев прямо-таки исходил гневом, вполне праведным, как, наверное, казалось, самому майору. Всегда тщательно отглаженный китель его смешно топорщился и, о ужас, был расстегнут, обнажая красную шею замполита, почему-то обвязанную ситцевым цветастым платком — такие очень любят носить деревенские модницы, и чем дальше от райцентра деревня, тем ярче и цветастей платки. Вот и у Киреева был на шее такой — и где он его достал, интересно? Дефицит — страшный!

— Ты-и-и! — негодующе тыча перстом в грудь Дубова, майор казался сошедшим с плаката времён гражданской войны — «Ты записался добровольцем?» и пафос источал не меньший, а, может, ещё и больший, чем изображённый на плакате красноармеец.

— Ты-и-и! — верещал замполит, да так громко, что от его голоса в просторном ленинском зале колыхались кумачовые занавеси. — Морально разложился, товарищ Дубов? Впрочем, такие нам не товарищи! Яшмовые флейты, говорите? Наездницы? Да за такие дела можно и партбилет на стол положить! Очень даже просто! А потом — поганой метлой из доблестных рядов Советской Армии! Да, да, поганой метлой, вот именно! Гнать! Жукова выгнали — выгоним и тебя! Так и знай, выгоним!

— Так и знай, выгоним! — грозно качнув головами, в унисон повторили висевшие за спиной замполита портреты — Ленина, Карла Маркса и товарища Никиты Сергеевича Хрущева, которого все офицеры части за глаза называли Хрущом и ненавидели лютой ненавистью. Честно сказать — ведь и было за что: так позорно сократить армию! Повыгонять офицеров — живите, как хотите!

— Выгоним, выгоним! — погрозив пальцем, издевательски пропел Карл Маркс. — Я вот тебя, титька тараканья!

Дубов хотел было возмутиться, как это, какой-то там майоришка, пускай даже и замполит, «тыкает» ему, боевому офицеру, полковнику, заместителю командира части! Да за такие дела морды бить, морды! И тебе, товарищ Карл Маркс, тоже!

— А мне-то за что? — обиженно поинтересовался Карл Маркс. — Замполит тебя поносит — его и бей.

Вполне справедливое замечание!

Проворно скинув мундир — погоны почему-то были какие-то белогвардейские, с бахромой, — Дубов закатал рукава рубашки:

— Ну, гад ядовитейший, выходи биться!

«Ядовитейший гад» замполит вдруг сразу сник и попытался спрятаться за трибуну. Большую такую, с изображением ощетинившегося пушками танка неопознанной марки и надписью: «Миру мир!».

— Вон он, гад, вон! — охотно подсказывал с собственного портрета Карл Маркс. — Таится, змей препоганый!

— И как вам только не стыдно такие слова говорить, товарищ Карл Маркс?! — возмутился из-за трибуны Киреев. — А ещё вождь мирового пролетариата!

— Это я — вождь мирового пролетариата, а не он! — закартавил с соседнего портрета Ленин.

— А ты вообще молчи, — нагло махнул на него замполит. — А то до юбилея не довисишь, выкинем, и товарища Хрущева на твоё место повесим!

— Так есть же уже товарищ Хрущев! — Маркс кивнул на висевший рядом портрет Первого секретаря партии. — Не много ли — два?

— Товарища Хрущева много не бывает! — пафосно заметил Хрущев. — А кому не нравится, может убираться в свою Германию!

— Ой, убегает, убегает! — вдруг завопил Карл Маркс. — Лови его, Дубов, лови, уйдёт ведь!

— От меня не уйдёт, — запрыгнув на сцену, заверил Дубов и, вытянув руку, тот час же ухватил замполита за шкирку. — Ну что? Попался, который кусался? Так кого ты тут выгнать пообещал, гнида тыловая?

— Я же пошутил, пошутил. — Киреев расплакался. — Что уж, и пошутить нельзя? К самодеятельности, между прочим, готовимся — шутки и песни разучиваем!

— Я тебе покажу шутки!

— Ой, не бейте, не бейте! А хотите — песню спою?

— Песню? — Дубов зачесал затылок.

— Да пусть его споёт! — оживились портреты. — Послушаем с удовольствием.

— Ладно. — Дубов уселся на сцену и зловеще взглянул на дрожащего замполита. — Ну, пой! Только смотри у меня, ежели не понравится…

— А что вы любите, товарищ полковник?

— Я? Джаз люблю! Давай пой Армстронга: Гоу Даун! Моузис… та-та та-та та!

— Я не умею Армстронга.

— А что ты вообще умеешь?

— «Беснуйтесь, тираны» могу, «Интернационал», «Варшавянку»…

— «Варшавянку» жене своей в постели пой!

— Ну, ещё шансон французский…

— О! Шансон пой!

Неведомо откуда замполит достал аккордеон и запел, запел неожиданно приятным хрипловатым голосом знаменитую песню про далёкий и прекрасный Париж из репертуара… то ли Ива Монтана, то ли Жака Бреля, то ли Жильбера Беко. А может быть, и Шарля Азнавура. Нет, всё-таки это был Ив Монтан. Кажется…

— На-на-на-на… — прилипчивая французская мелодия и томная трель аккордеона так и остались в мозгу. А кругом ещё пели птицы! Да-да, вон, сидели на деревьях! И как приятно припекало солнышко — просто прелесть, спал бы и спал. Хорошо бы, только сны какие-нибудь другие снились, что-нибудь посимпатичнее, чем партсобрание с участием портретов вождей.

Господи!

Баурджин огляделся. Да где он есть-то? Где юрта из золотой парчи, девушка… Кералан-Дара? Неужели — привиделось все, приснилось? Да ну… Не может быть. Вот говорящие портреты и замполит — те да, приснились. А остальное…

Да, Кералан же ему амулет подарила… Такой же, что уже был…

Юноша дёрнул ворот дээла. Амулет-то — один! А где же второй? Неужели и правда сон? Да нет, не может быть — уж слишком все реально. Так и замполит — реально. С голосом Ива Монтана.

— На на-на-на на-на-на на-на на на…

Тряхнув головой, Баурджин ещё раз внимательно посмотрел по сторонам: никакого леса тут и в помине не было! А что было? А были сиреневые сопки, камни, скалы… так-так-так… А что это вон там, за той красной скалой? Уж не дорога ли, часом? Тогда что он, Баурджин, тут торчит, как три тополя?