Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

– Одиннадцать, – поправил его дух Сим-сим. – Можно подумать тебе за твое вытье когда-нибудь платили хоть столько!

– Платили!

– Не ври. Терпеть не могу, когда врут.

– А я не вру – я фантазирую.

– Слушай, я устал и хочу отдохнуть. Я очень старый дух.

– А я очень дорогой певец! – никак не унимался Касым, вошедший в раж.

– Я это заметил. А теперь оставь меня, смертный.

– А хотите, я вам колыбельную спою?

– Нет, не хочу!

Но Касым, не слушая его, завел заунывным голосом, тихонько трогая струны пальцами.

…Кошка спит, собачка спит, мышка спит – в общем, все спят (еще десять позиций). Один лишь жадный дух не спит. Денег у него много, но делиться с бедным музыкантом он не хочет, и это очень печалит музыканта, у которого много-много детей и сварливая жена в придачу. А он, дурак, поплелся в такую даль и заработал сущие гроши…

– Хр-р!

Касым прекратил играть и прислушался, затаив дыхание.

– Хр-р-р-р!

– Дух? – тихонько позвал Касым, поднимаясь с подушек, но тот не ответил. – Дух, вы спите?

– Хр-р! Чмок, чмок!

Касым аккуратно, чтобы не звякнули струны, отложил в сторонку дутар и радостно потер ладони. Пройдя на цыпочках к мешкам золота, он опять остановился, затаив дыхание. Ему показалось, что дух перестал храпеть. С перепугу Касым облился холодным потом.

– Хр-р-р!!!

– Фу-у! – еле слышно выдохнул Касым, схватил мешок, с трудом взвалил его себе на спину и, виляя из стороны в сторону, поплелся с ним к выходу из пещеры.

– Ага-а! – радостно взревел дух.

– А-а-а! – испуганно завопил Касым и уронил мешок себе на ногу. – О-у-у!

– Попался, гнусный воришка! Я же говорил, что вижу тебя насквозь.

– Прости, о великий дух, – Касым бухнулся на колени, воздевая ладони к своду пещеры, – джинн попутал! Все он, проклятый!

– Джинн говоришь?!

– Да-да, он самый! Проклятый нечистый, тьфу на тебя, тьфу, тьфу! – поплевал Касым через левое плечо.

– Впечатляет, только, по-моему, ты с твоей черной душонкой дашь фору любому джинну. А за это…

– Пощади, о дух! – распластался Касым на полу. – Мне не нужны эти деньги! Вот, смотри, я плюю на них, тьфу!

– Ах ты, вонючий жирный боров, да как ты посмел плевать на мои деньги! – задохнулся от возмущения дух Сим-сим, грохоча над самым ухом Касыма.

– Ой-ей, простите! Я не думал… не хотел… не знал…

– Ладно, шайтан с ними! – также быстро успокоился дух Сим-сим, как и вышел из себя. – Забирай мешок и проваливай из моей пещеры.

– Что? Что вы сказали? – не поверил своим ушам Касым, поднимая голову.

– Ты что, глухой?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем, о добрый и щедрый дух! – Касым схватил мешок за углы и потащил его к выходу из пещеры.

Тр-р-ах!

Дверь с грохотом закрылась перед самым носом Касыма. Тот выпустил из рук мешок и шлепнулся на зад.

– Ха, ха-ха! – залился смехом дух. Смех его отразился от стен пещеры и тысячами «ха» заметался меж столбов, отчего казалось, будто над несчастным Касымом хохочет сама пещера. – Ой, не могу! У тебя такая умильная физиономия была. Я сейчас лопну от смеха, ха-ха!

– Но это нечестно! – разозлился Касым, пнув тяжеленный мешок ногой. Ему было невыносимо обидно, что его так незатейливо провели. – Вы ведь обещали!

– А ты честно поступил, когда сначала усыпил меня своей нудной песней, а потом решил украсть у спящего духа мешок?

– Я знал, что вы не спите, – буркнул Касым.

– А я знал, что ты собираешься украсть у меня мешок. Так что мы в расчете.

– Тогда откройте дверь, а? – просительно заскулил Касым. – И я уйду с миром.

– Сам открой. Я тебе не слуга!

– Ну ладно, сейчас… – Касым воздел себя на ноги и вплотную приблизился к дверям. – Пшено, откройся!

Дверь никак не отреагировала.

– Овес, откройся! Ячмень, кому говорю!

Ноль реакции.

– Хорошая попытка, попробуй еще, – подбодрил его развеселившийся дух Сим-сим.

– Просо, откройся! Рожь! Гречка! Маш! Чечевица! Откройтесь, умоляю вас! – не на шутку струхнул Касым.

– Бу-га-га! – надрывался дух. – Ой, не могу! Вот умора!

– Изюм! Орех! Грецкий орех, откройся! Нет, лесной! Ну что же ты?! – Касым кинулся к неприступной каменной стене и заколотил в нее кулаками.

И в этот самый момент стена вдруг сама собой начала раздвигаться. Обрадованный Касым решил, что ему все-таки удалось справиться с ней, но в образовавшихся трещинах послышались лошадиное ржание и топот множества копыт.

– Чего стоишь, дурень, – окликнул его дух. – Делай ноги, да побыстрее.

Касым взвизгнул, заметался по пещере в поисках схрона, а потом вдруг белкой взлетел вверх по столбу, проявив невиданную доселе прыть, и на руках повис на небольшом выступе под самым потолком…

Всю обратную дорогу в пещеру Махсум размышлял о том, как несправедливо обошлась с ним судьба. Сначала стал никем, потом никаким вором, после совершенно никудышным главарем банды – сборища туповатых бездельников, считающих, что весь мир существует только для удовлетворения их потребностей. А теперь судьба, видно, собралась и вовсе избавить белый свет от никому не нужной персоны Махсума.

В далеком детдомовском детстве Махсум читал (или ему читали – он уже не помнил) про Али-бабу и сорока разбойников, но сюжета книги, как он ни старался, ни напрягал память, вспомнить никак не мог. А тут вдруг услышал имя Марджина, и в голове будто что-то щелкнуло, встало на место. Он вспомнил все: и про пещеру, и про безжалостных разбойников, и про Али-бабу с хитрой Марджиной, а самое страшное – он словно наяву видел, как в самом конце сказки от руки девушки погибает атаман. И пусть там его звали вовсе не Черный Кади и, тем более, не Черный Махсум, а Одноглазый Хасан, и разбойников было не сорок, а тридцать девять, – что это по большому счету меняло? Ведь есть пещера Сим-сим, есть Ахмед – правая рука Махсума, есть рабыня Марджина, освобожденная Али-бабой за приличный выкуп (а что юношу звали Али-бабой, Махсум в этом ни секунды не сомневался). Мало кто, услышав давным-давно про разбойников, рассказал еще кому-то, кто слушал вполуха и пропустил некоторые подробности, впоследствии додумав их, дав разбойникам новые имена взамен позабытых, приукрасив события и выкинув из своей повести неудобных персонажей вроде Главного сборщика налогов Мансура – и вот она, сказка! Был обычный атаман – «выбил» ему глаз, и получился грозный Одноглазый Хасан. Был туповатый, пугливый Ахмед – прикрутил к его имени прозвище Сорви Голова, и готов безжалостный неустрашимый разбойник. Сказка!

Для Махсума эта сказка оборачивалась страшной былью с печальным концом. К тому же сильно действовал на нервы тот факт, что Махсум и Хасан были созвучны для его не восточного слуха. И если выяснится еще, что кто-то забрался в пещеру, пока их не было…