Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

Разбойники подогнали коня несчастного, безвременно почившего аксакала, перекинули присмиревшего гуля через седло, накрепко привязав того веревками, чтобы ненароком не свалился по дороге, и спешно вскочили на своих коней.

– Стойте, куда же вы? – замахал им руками запыхавшийся от быстрого бега купец или караванщик – кто их разберет. – Погодите!

– Едем! – не оглядываясь, приказал Махсум и тронул коня.

– Да что же это! – мужчина поднажал, преодолевая последние метры, и повис на сапоге Махсума, тренированным взглядом распознав в нем главного. – Стойте! Уф-ф!

– Ну, чего тебе? – Махсум придержал коня и уставился сверху вниз на висящего на его ноге мужчину.

– Я Га… Гасан, караванщик! – облизнул тот губы. – Вы спасли нас от неминуемой гибели. Скажите, кто вы, отважные воины?

– Мы Ко… – начал Ахмед, но Махсум пнул его в ногу, и тот заткнулся.

– Мы просто проезжали мимо, уважаемый Гасан. А тут такое творится.

– Да-да, ужас! Кошмар! Если бы не вы…

– У вас все?

– Да! То есть, нет! Мой караван…

– Ваш караван разбежался, но, я думаю, вы его найдете в городе. Извините, мы торопимся.

– О, благодетель! – радостно взвыл Гасан, еще крепче обнимая сапог и едва не впиваясь в него губами. – Разрешите отблагодарить вас!

– Отблагодарить? – задумался Махсум, переглянувшись с Ахмедом. Тот, помявшись, еле заметно кивнул. – Отблагодарить – это хорошо. Я согласен.

– Отлично! Довезите нас до города, а там я уж расстараюсь. Меня знает сам эмир!

– Только эмира нам и не хватало для полного счастья, – устало пробурчал Махсум себе под нос. – Ладно уж, залезайте, что с вами делать…

Охающий от болей в спине и боках Касым без сна ворочался в своей постели, с тоской вглядываясь в прореху в крыше, на краю которой сидели уже сразу три вороны, тараща на стонущего Касыма свои любопытные черные глазки. Но у Касыма не было ни сил, ни желания прогонять птиц. В пустом доме стояла оглушающая тишина. Лишь Касым прекращал стонать, как она врывалась в уши, забивала их, и тогда Касыму начинало казаться, будто он самый несчастный и одинокий человек на всем белом свете. Ему становилось страшно, и он вновь принимался охать, стонать и ворочаться с боку на бок. И тут его слуха коснулся скрип колес арбы – его ни с чем невозможно спутать.

Поскрипев, арба затихла.

Касым прислушался. Ему показалось, что повозка остановилась возле его дома. Тогда, морщась от боли, он поднялся со своего ложа и, держась за правый бок, поплелся во двор. На половине Али-бабы скрипнула калитка, послышались голоса.

Обрадованный Касым заспешил навстречу брату, если, конечно, шаркающую походку немощного калеки можно было назвать спешкой.

– Али-баба! – воскликнул Касым, вваливаясь через внутреннюю калитку на половину брата. – Ты вернулся!

– Брат Касым! – Али-баба застыл в немом изумлении, словно увидел ожившего покойника. – Ты ли это?

– Я, брат, – простонал Касым, опускаясь на узкий порожек у калитки и держась при этом рукой за поясницу. – О-ох!

– Что с тобой? – приблизился к нему Али-баба. – Это разбойники тебя так отходили?

– Какое там! – махнул рукой Касым. – Разве разбойники способны на подобное! Это все Айгуль, проклятая склочная баба. Ох, моя спина!

– Да, это все объясняет. Но за что же она тебя так?

– Вернулся поздно, без мулов, без золота и, главное, без дутара.

– Ты уверен, что это главное?

– А как же! А она, представляешь, как накинется! – пожаловался Касым. – Скалкой, между прочим.

– Да, нелегка твоя доля, Касым, – покачал головой Али-баба. – Значит, золота ты так и не добыл.

– Какое там! Насилу ноги унес. Хорошо хоть жив остался.

– Говорил я тебе: жадность не доведет тебя до добра.

– Говорил, – повесил голову Касым. – Эта грымза, эта… нехорошая женщина! Она забрала все, понимаешь? И детей, и тряпки, и золото – все! И посреди ночи уехала к родителям. Ну и пусть! – зло топнул ногой Касым. – Не нужно мне этого шайтанова золото. Али-баба!

– Что, брат?

– А у тебя не осталось немножко золота, а? Совсем капельку, во-от столько, – Касым показал брату кончик пальца. – А то я совсем нищий, как… – он поискал глазами. – Как вон те вороны на крыше, будь они прокляты!

– Вот столько, я думаю, найдется. Но на большее не рассчитывай.

– Нет-нет, что ты! – замахал руками Касым, выкатывая глаза, но вдруг вспомнил про отшибленные бока и вновь заохал.

– Хорошо, – подумав, согласился Али-баба. Он прошел к стойлу, порылся у его стенки и вернулся с кошелем. – Вот, возьми, – протянул он мошну брату. Касым дрожащими руками, не веря собственным глазам, аккуратно принял деньги и прижал кошель к груди. – Этого тебе надолго хватит, если будешь расходовать с умом. Купи себе новый дутар, осла или мула и заделай, наконец, дыру в крыше. Начни играть на тоях.

– Да-да, я так и сделаю, Али-баба, – Касым даже прослезился. – Ну их, эти богатства, правда? И мы прекрасно здесь заживем вместе.

– Э, нет, брат! Я пришел забрать свои вещи.

– Как… забрать? – почему-то испугался Касым, изрядно побледнев. – Куда забрать? Ты что, переезжаешь?

– Переезжаю. В новый дом. Но ты можешь заходить ко мне в гости в любое время, кроме ночи, разумеется, и случаев, когда тебе вновь захочется меня обобрать.

– Ты купил дом? – Касым сделал вид, будто не расслышал обидной концовки фразы.

– А почему бы мне не купить свой дом? У тебя есть свой дом. У Ибрагима есть. У всех есть, а у меня нет.

– Все меня бросили, – вновь поник головой Касым. – Никому я не нужен. О, я несчастный!

– Кончай ныть, Касым. Никто тебя не бросал. Это ты сам себя бросил. Найди себя, и все сразу же образуется.

– В каком смысле? – не понял Касым иносказания.

– Извини, мне сейчас недосуг. Меня там арба ждет, – Али-баба развернулся и заспешил к дому, откуда Марджина с матерью уже вытаскивали пожитки.

– Постой, а где у тебя дом? – приподнялся с приступка Касым поморщившись.

– Там, за мечетью. Где раньше мулла жил, – бросил Али-баба через плечо не оборачиваясь.

– Ты с ума сошел! Это же… это же…

– Знаю, проклятый дом. Зато лишний раз никто тревожить не будет, и ворье всякое не полезет, – Али-баба схватил мешок с деньгами, который женщины вдвоем насилу вытащили из дома, взвалил его себе на спину и потащился со двора. – Так что заходи в гости! – весело подмигнул он брату и вышел в калитку.

Марджина с матерью подхватили остальные увязанные в тюки вещи и понесли их следом. За ними поплелся, прядая ушами и грустно качая головой, осел, которого, разумеется, все забыли покормить и которого никто не позвал с собой. Но он был не гордый осел – он мог пойти и сам.

Мансур, сидя в своей рабочей комнате, изволил завтракать. На завтрак у важного визиря были: нежнейше приготовленная жареная молодая куропатка с яблоками, гуляш, свежий салат из овощей с зеленью, еще горячие лепешки и, разумеется, чай – куда ж на востоке без чая!