Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Что сам «Соловей», не удивляешься? – приподнял брови Олег Анатольевич или, правильнее, Шатун. Я догадался, откуда такой позывной взялся. Походка у него действительно напоминала хождение вразвалочку Михайлы Потапыча. Шатун был коренаст, ничего похожего со стройной фигурой матери. Я, кстати, полностью в отца пошел, разве что только цвет глаз другой.

– Петь люблю, – пожал я плечами, ответ напрашивался сам собой.

– Угадал, – уважительно протянул Шатун.

– Да тут все позывные если не в бровь, так в Глаз, извини, Андрей, – ответил я.

– Рядовой Раевский! – рявкнул вдруг Командир.

– Я! – подскочил от неожиданности моющий в речке посуду Степан. Судя по плюху, одного котелка мы лишились.

– Ко мне!

Подбежавшему Степке дядька отдал листок с позывными и велел разучивать всем личным составом, особо предупредив, что общаться теперь будем только по ним.

– Есть! – козырнув и четко повернувшись вокруг своей оси, что вызвало одобрительные смешки у командиров, Степка направился к молодежи. Через минуту оттуда донесся его возмущенный вопль и добродушный смех остальных.

– Ладно, с одним вопросом решили. Бать, расстели карту, – велел Командир отцу.

Оттянув резинку, я надел фонарик на голову, спустив на лоб. Карта теперь неплохо освещалась, что давало возможность Командиру, пользуясь лазерной указкой, объяснять свой план.

– Мы находимся вот здесь, в излучине реки, практически посередине между Брестской крепостью и городом Гродно…

Когда он закончил, задумчиво подперев кулаком подбородок, я размышлял, глядя на карту. Это была уже наша карта, копия из архива. С нанесенными на нее войсковыми знаками и местоположениями наших войск на момент начала войны.

– …а ты что скажешь, Соловей? – спросил у меня Командир. Судя по тому, что они сразу начали общаться, пользуясь позывными, решили довести это дело до автоматизма.

– План хорош, я тут ничем помочь не могу, не специалист. Но меня вводит в сомнение возраст карты и кое-что другое. Я вот посмотрел на эти обозначения. Вроде все правильно, этот полк и эти два я знаю, и они действительно тут дислоцировались в то время. Например, вот этот истребительный полк я обнаружил на третий день нахождения в этом мире. Там новейшие истребители были уничтожены прямо на поле, еще, помню, новый комбез там нашел, пилотку. Но вот тут обозначен мост. Так что со всей уверенностью могу сообщить вам, что координаты неправильные. Я в июле сорок первого сам сопровождал бомбардировщики на этот железнодорожный мост, он находится севернее на четыре километра, за этой излучиной, а не перед ней. Тут еще есть пара несоответствий, и это только те, что я знаю, а сколько их в действительности?

– Карте мы теперь доверять не можем, – задумчиво протянул Командир.

– Может, просто сверить? – спросил я.

– У тебя карта есть?

– У меня нет. У Казанцева есть.

– Не догадался, – покачал головой Командир. – Крепыш, подойди к нам! – крикнул он.

Когда к нам приблизился Казанцев, мы, чтобы не вводить летчика в недоумение, выключили светодиодные фонарики, оставив трофейные.

– Товарищи командиры?

– У тебя карта есть?

– Так точно. В комбинезоне.

– Принеси, – велел Шатун.

– Есть.

Посмотрев на часы, Командир известил нас:

– Через двадцать семь минут отходим.

Сравнение карт сразу выявило недочеты в той, что из нашего мира.

– Ладно, правдивость карт можно определить только визуально. Приготовиться к отплытию! – приказал Командир.

План по переходу через фронт был прост, как все гениальное. Командир просто предложил найти партизан и сообщить, что у них я. Дальше уже дело техники и опытного шифровальщика. Вызвать самолет и переправиться через линию фронта.

Самое приятное заключалось в том, что все места расположения партизанских баз на сорок третий год нам были известны. Главное, чтобы все было правильно и тут не произошел так называемый «эффект бабочки». А то окажется командиром партизанского отряда какой-нибудь Пасюк вместо Ковпака. Все-таки война тут уже идет по-другому.

– У меня вопрос по легализации, – поднял я руку, когда мы закончили обсуждать примерный маршрут движения до ближайшей партизанской базы.

– Задавай, – разрешил Командир.

– После того как мы пересечем линию фронта, вопрос снимается. Там будут уже другие приоритеты и люди. Меня волнует, как мы объясним незнание обычных реалий этого времени тем, кого встретим по пути к партизанам, да и им самим.

– Уже подумали. Мы разведка, глубоко внедренные агенты. Из-за того что очень похожи на тебя, тьфу, ты на нас, были вынуждены прорываться к своим с важными документами. Не были на родине десять лет. Как тебе?

– Да, в принципе, пойдет, – протянул я задумчиво, добавив: – Только про документы не надо, мало ли что. А Малой с Танкистом?

– Малой твой «кровный» брат. Вместе учились пилотированию. Насчет Толи пока не решили, думаю его к нам приписать, как штатного водителя группы.

– Нормально, криво и вкось, но пока критику выдерживает. Тут больше играет роль то, что я за вас поручился, а это, поверьте, стоит немалого. Знаете, почему летчики так к вам спокойно относятся? Потому что я сказал, что вы свои. Думаете, они не поняли, что вы тут чужаки? Нужно придерживаться выбранной версии, пока она играет нам на руку.

Командир вздохнул:

– Хорошо. Время. Отходим!

Через минуту затарахтел катер и, светя прожектором, мы двинулись в ночь под серебристой луной, игравшей бликами на спокойной воде.

– Подъем! – услышал я. На часах сейчас стоял Даль, он же и объявил побудку в назначенное время.

Подняв голову, я хмуро осмотрелся. Народ тихо ворочался, просыпаясь. Утренняя дымка, роса на траве, влажное обмундирование. Темные, можно даже сказать, синие деревья, запах хвои. Сосновый бор, где мы остановились на ночевку, – все это навевало мысль о сказке. Посмотрев на циферблат часов, понял, что спали мы всего три часа. Было пять утра, только рассвело.

После того как мы отошли от берега и углубились в лабиринты речек, прошли мы не так чтобы долго – через час, когда выбрались в озеро, последовал приказ пристать к берегу. С катера сняли ручной пулемет, с лодок быстро перекидали вещи. После чего Андрей и Степка отвели катер и лодки на середину озера, где затопили их. Вернулись они на малой лодке, которую, не пробивая дно, притопили у берега, чтобы, если понадобится, потом достать и использовать. Дальше, нагрузившись, часа два шагали в ночной темени. Слегка помогала полная луна, немного освещающая путь. Достигнув этого соснового бора и выставив часового, мы попадали, кто где стоял.

Широко зевнув, я привстал на локтях и лениво осмотрелся. Увиденное заставило меня подскочить от неожиданности. Оказалось, мы ночевали на поле боя. Буквально в двадцати метрах от меня привалился к стволу сосны скелет в истлевшей форме. Судя по ней – командир. Вчера вечером мы тоже встретили подобное, но там было чисто, ни скелетов, ни вооружения. Только пушка раздавленная, и все. Тут же, похоже, с момента последнего боя никого не было. У остова танка (принадлежность определить после взрыва боекомплекта сложно, но вроде не наш) с невозмутимым видом прогуливался Даль с автоматом на плече. Буквально в паре метров виднелся взорванный блиндаж с вывороченными бревнами настила. Множество костяков валялось в разных местах в тех позах, в которых их застигла смерть.