Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Велели ожидать в час ночи два самолета. Вариант разведения семь-бис, – протянул он бумажку.

В одиннадцать часов вечера со стороны реки послышался плеск, на окрик часового отозвался вернувшийся Андрей. Все трое были ранены, но смогли вернуться, молодцы. А вот от группы Вечернего не было известий, даже когда в небе стал различим шум авиационных моторов.

– Поджигай! – скомандовал Тонин.

Облитые бензином, три костра в линейку одновременно вспыхнули.

– Ребята и дядя Женя еще не вернулись, – напо-мнил я Бате.

– Пока ждем. Время еще есть, – ответил он с тревогой в голосе.

Шум моторов стал слышен отчетливо, над головами пронеслась одна тень, потом вторая. Вот звук изменился, и я понял, что транспортники готовятся зайти на посадку.

Пока один самолет кружился над импровизированным аэродромом, другой сел и покатился по полю, подчиняясь жестам регулировщика с двумя фонариками в руках. Пилоты подогнали его к деревьям, где Ли-2, ревя моторами, развернулся и, не глуша движки, замер.

Открылась боковая дверца, и оттуда, не высовываясь, прокричали:

– Пусть подойдет человек, о котором сообщили в радио-грамме!

Я немедленно поспешил туда – прилетевшие должны убедиться, что тут свои, а меня знал весь Союз. Вопрос с безопасностью решился быстро, за спиной человека с пулеметом в руках – а это был стрелок-радист – стоял штурман, который сразу опознал меня.

Дав по рации «добро» на посадку второго самолета, они стали принимать раненых. Мы подогнали бронетранспортер поближе и начали погрузку имущества и посадку части пассажиров. Раненые уже устроились на тюках. Когда сел второй самолет, первый уже стал готовиться к взлету. Он был загружен полностью. Даже Андрей, держась за простреленный бок, сел на одну из лавок. Тщательно проинструктировав его, что говорить безопасникам, я дал отмашку на взлет. Нечего стоять тут и ждать, пока приедет запаздывающая группа Командира, пусть летят на Большую Землю.

Второй Ли-2 уже развернулся и встал на освобожденное место, подсвечивая посадочными огнями хвост первого самолета, когда тот пошел на взлет.

Открылась дверца в борту, и выглянул штурман (это, кстати, обязанность экипажа – при посадке проверять, что творится вокруг). Отойдя от стоявшей под деревьями туши бронетранспортера, я подбежал к люку.

– Глуши!

Штурман меня сразу узнал, хоть я и был в летном комбинезоне и в тени.

– Что, товарищ подполковник? – спросил он, стараясь перекричать рев правого мотора.

Подойдя уже ближе, повторил:

– Глуши. Вторая группа не вернулась, будем ждать, пока не вернется.

– Есть, товарищ подполковник, – кивнул он и исчез внутри самолета. Через десяток секунд рев моторов стал стихать, пока совсем не пропал. Покрутившись еще немного, замерли и лопасти винтов.

В слабоосвещенном салоне вместе со штурманом появился и пилот воздушного корабля. Видимо, командир экипажа.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?

– Пока не вернутся, – вздохнул я. – Час, два… сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.

– Давно должны были вернуться? – закуривая папиросу, поинтересовался пилот.

– Два часа назад.

В это время взвыл мотор бронетранспортера и сдвинулась его махина.

– Это кто? – отбросив папиросу, напрягся летчик. Борт-стрелок, продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на прицел.

– Свои, на трофее. Часть пассажиров, – спокойно ответил я.

Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом Батя. Степки я почему-то не видел.

На опушке нас осталось всего четверо. Я, отец, Шатун и Степка – мы решили не разделяться. Остальных отправили первым рейсом.

– Лесник сбежал, жену бросил и ушел, – первым делом сказал Шатун.

– Давно? – поинтересовался я.

– Во время посадки второго самолета. Часовой отвлекся, вот он и незаметно дал деру.

– Значит, минут пятнадцать назад.

– Два часа у нас есть, если группа не вернется, придется улетать без них, – нехотя сказал отец.

– Что происходит? – поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.

– Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, обратно примерно столько же, в такой-то темени, – прикинул я.

– Будем ждать наших до предела и надеяться, – подтвердил Батя.

– А Степка где? То есть рядовой Раевский?

– Жену лесника охраняет, – махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.

– Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, – поморщился я.

– Ночью? В лес? – теперь морщился Батя.

– Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, – согласился со мной Шатун.

Отошедший Батя довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся: женщина, как только ей сказали, что она свободна, быстро затерялась среди деревьев.

Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.

– Если они не вернутся, значит, их загнали в противоположную сторону, не дав прорваться сюда, – говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.

– Может, тоже рекой вернутся, прорабатывали же этот вариант? – спросил я.

– Слышите? – встрепенулся Степка.

Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемет.

– Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не больше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, – насторожившись, определил Шатун.

– Значит, их сюда гонят, – обрадованно заключил Степка.

– Ничего это не значит! – Судя по голосу, Шатун поморщился. – Если бы гнали, тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.

– По времени туда как раз лесник должен был добраться, – прикинул я.

– Может, и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветет. Лейтенант? – окликнул штурмана Шатун.

Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортера и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял, что это футляр с набором для чистки пулемета.

– Я, товарищ подполковник? – откликнулся он.

Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт-стрелок – старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что их звания они знали.

– Когда начало рассвета?

– В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает в четыре тридцать семь.

– Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, – попросил он отца.

Тот достал рацию и попытался связаться с Командиром.

– Не достает, видимо, далеко, – через пару минут безответных вызовов сообщил он, убирая рацию обратно в карман.