Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

– Сочувствую, герр полковник.

– Не стоит, капитан. Они погибли во славу Третьего рейха, тем более вы доставили новых.

– Герр полковник, как мне сообщили, к вам в руки попало несколько пленных. Там были русские?

– Нет, все американцы, говорят, что с гражданского судна «Виктория», подорвавшегося на плавающей мине. Я отдал их союзникам. Нам они ни к чему.

– Ясно, герр полковник.

– Можете идти отдыхать. Послезавтра вы отбываете с очень важным грузом, маршрут следования получите перед выходом.

– Разрешите идти, герр полковник?

– Свободны. Отдыхайте.

– Извините, герр полковник, – остановился у дверей капитан, – а союзники подобрали пленных в море или их выбросило на берег?

– Кажется, они обнаружили их при приближении к острову. Сперва одного, потом уже и остальных заметили в прибрежной воде. Они были истощены и обезвожены от долгого пребывания в воде. Больше посты никого не обнаружили. Прочесывание берега ничего не дало, свежих следов не было.

– Где их обнаружили?

– Их принесло течением.

– Мимо «Скального острова»?

– Возможно, – насторожился полковник.

– Я отправлю туда лодку с десантом. Пусть осмотрятся, возможно, кого-то из пассажиров этого транспорта выкинуло туда.

Остров в Тихом океане. Борт разведывательного судна японского флота

«А ведь второй узкоглазый не радист, по форме офицер… Точно, вот кобура на боку», – определил я, рассматривая двух японцев в радиорубке.

Один из них, радист, сидел в наушниках и что-то записывал, изредка поворачивая какой-то тумблер на аппаратуре, которой, кстати, оказалось неожиданно много. Второй, его я определил как офицера, стоял рядом и изучал распечатку, после чего, что-то побулькав радисту, повернулся и пошел к выходу.

Отпрянув от двери, я спрятался за угол. Бежать было некуда, если японец направится в мою сторону, он меня точно заметит. Однако офицер направился к корме, что там происходило – я не видел, но неожиданно взревел лодочный мотор. Шум мотора стал удаляться в сторону берега, определить точнее было сложно, мешало эхо от скал.

Взяв трубку, я продул ее, достав из-за пояса мешочек, вынул шип. Яд был в другом мешочке. Но он мне был не нужен. Взяв дохлую змею за голову, я нажал на определенную точку под челюстью, из-за чего пасть открылась и выдвинулись зубы. На кончиках зубов заблестел яд. Дверь снова была закрыта. Потянув за ручку, я немного приоткрыл ее, радист сидел спиной ко мне.

Отлично. Шип уже в трубке. Прицелившись, я дунул. Шум вышел не такой сильный, его заглушила работа аппаратуры. Радист, ойкнув, потер щиколотку, сбив шип на пол, при этом не заметив его. Теперь оставалось только ждать.

Лежать на виду у двери было опасно, но ничего другого не оставалось, я должен был увидеть, как радист потеряет сознание. Это случилось довольно быстро. Буквально через двадцать секунд его голова стала сонно склоняться. Видимо, что-то поняв или действуя по инструкции, он потянулся к телефонному аппарату, закрепленному на стене, но, не дотянувшись, ткнулся лбом о вытянутую руку.

Быстро вскочив, я проскользнул в радиорубку, прикрыл за собой дверь и, найдя щеколду, заперся.

Остальное было делом техники. Подхватив шип, я ткнул острием рядом с первой ранкой – вот теперь настоящий укус змеи. Достав из сетчатой самодельной сумки труп змеи, положил ее на пол и, приподняв ногу радиста, с силой опустил ее на голову пресмыкающегося. Раздался отчетливый хруст. Повозив ногой туда-сюда, чтобы на полу остались следы, я оставил все как есть. Теперь даже опытный сыщик определит, что радиста укусила змея, даже его вытянутая к телефону рука подтверждала эту версию. Оставался вопрос – как она сюда попала, но это уже пусть думают местные офицеры.

Не трогая радиста, я занялся изучением аппаратуры и документации на столе. Меня заинтересовала большая карта с немецкими обозначениями, лежавшая на столе. Посмотрев на штурманские пометки, я довольно кивнул. Эрхарт не ошиблась с местоположением острова, на немецкой карте были те же данные. Радиостанция находилась прямо напротив японца, запомнив, на каких – параметрах стоит рация, я стал крутить ручки настройки. Воюя на Керченском фронте, я знал, на какой волне общаются наши моряки, поэтому, установив нужные параметры, подхватил со стола никелированный микрофон, нажал на кнопку и произнес в эфир:

– Внимание, меня кто-нибудь слышит?

Говорил я, естественно, на русском, пусть найдут переводчика. В местных водах общались только на английском или японском языке.

– Повторяю, меня кто-нибудь слышит? – повторил я.

– Лидер «Ташкент». Принимаем вас хорошо. Назовитесь. Прием! – ответили почти сразу и на русском. Рязанский говор ни с чем не спутаешь. Облегченно выдохнув, я торопливо забормотал в микрофон:

– Я Суворов. Повторяю. Я Суворов. Мои координаты…

– Вас понял. Мы будем у вас через двое суток. Держитесь, прием.

– Вас понял. На острове немецкая субмарина на отдыхе и японский разведчик типа «Того». Мы вас будем ждать на соседнем острове с высокой одиночной скалой. Постарайтесь подойти незамеченными.

– Вас понял. Ждите.

– Отбой.

Вернув все настройки на место, я скользнул к двери и, приоткрыв ее, осторожно выглянул. Никого.

Закрыл дверь, сторожась, пробрался на нос и, снова надев корзину на голову, по цепи скользнул в воду. Нужно было как можно быстрее добраться до берега, пока не поднялся шум из-за происшествия в радиорубке. Заметив, как едва заметно шевельнулась определенная ветка на берегу, я, вместо того чтобы плыть к берегу, наоборот прижался к борту. Это был обговоренный знак от Гриши: плыть нельзя, тебя могут обнаружить. Видимо, часовой на корме перешел на этот борт. Скверно.

Ждать долго не пришлось. Нет, сигнала от Гриши я так и не дождался. Раздались крики и топот по палубе.

«Радиста нашли. Теперь, пока они бегают и разбираются, времени пройдет много», – подумал я. Посмотрев на солнце, только вздохнул. До захода солнца оставалось еще десять часов. Вода, конечно, довольно теплая, но так долго я могу и не выдержать.

Наверху продолжалась суета, звучали голоса явно с командными интонациями, ответы, просто бормотание. Вот послышался шум приближавшейся лодки. Нырять не пришлось, она пристала к кораблю с противоположного борта, наверное, прибыли командиры. Среди голосов один был возмущенный. Хм, странно.

Когда лодка удалилась от корабля и шум наверху постепенно стих, мне пришлось ждать еще час, прежде чем ветка шевельнулась.

Ноги-руки закоченели, но пришлось плыть медленно, чтобы не привлекать внимание с берега.

У берега корни деревьев уходили в воду. Укрывшись среди них, я осторожно выбрался на берег и спрятался за ближайшее дерево.