Александр Уточкин - Провинциальный вояж

— Держите меня семеро! Мы в полнейшем восхищении, преклоняем колени и молим о снисхождении. Метранпаж ее величества прибыл по первому зову…

— Не паясничайте, Шура. — Императрица была весьма довольна произведенным эффектом. — Бросайте чемодан в багажник и едемте скорее купаться.

Кабрик лихо сорвался с места и понесся в сторону моря. Амазонка искусно рулила, топила в пол при малейшей возможности, сигналила и подрезала зазевавшихся одесситов, как в сельской местности прогоняют с дороги гусей.

По пути Жанна пояснила, что всему финансово-экономическому отделу по итогам последних инвестиционных транзакций выписали премию:

— Тебя это, кстати, тоже касается, пупсик. А я давно о машинке мечтала, вот и пришло время.

Браверман сначала кобенился, не хотел кредит от компании подписывать, дескать, слишком роскошный формат — пришлось всю цыганскую магию задействовать — в конце концов сдался старик.

— Платье и платок — мамкины. Натуральный Эрмес и Ланван. Она у меня еще та модница была, пока отец жив был. В Париже скупалась, в Лафайете продавцы и швейцары ее по имени величали — мадам Анжелика. Ну то такое.

Мы приехали на Ланжерон, оставили машину на парковке и побежали наперегонки к морю — как водится, победила молодость и красота.

Жанна быстро разделась, всучив незадачливому спутнику прекрасное платье с прочими атрибутами и оставшись в черном раздельном купальнике, разбежалась и ласточкой сиганула с волнореза в набежавшую искрящую и шипящую волну. Очарованный и ослепленный я следил за нимфой не отрываясь.

— Утенок, плыви ко мне! — Вынырнув, прокричала она, забирая в пучок намокшие волосы.

После нескольких минут замешательства я оставил все наши пожитки подвернувшемуся под руку семейству отдыхающих, застигнутому в процессе поедания вареной кукурузы — и таким образом заслужившему приемлемый уровень доверия.

Я прилично плаваю, но Жанна в сравнении со мной была истинной дщерью Посейдона — богиней, рассекающей волны. Оказалось, что мама была не только модницей, но и чемпионкой Союза по синхронному плаванию, и сама девушка долгое время и не без успехов занималась этим прекрасным видом спорта с прищепкой на носу.

Мы резвились, терлись телами, как морские котики, и плескались до посинения, пока возмущенный долгим отсутствием глава кукурузного семейства не позвал нас на берег.

Обсохнув и вкусив свою порцию «царицы полей», мы двинулись вдоль береговой линии, мимо прибрежных гаштетов, рыбаков, торговцев сувенирами и снедью, кабинок для переодевания и многочисленных отдыхающих — приезжих и аборигенов.

Пройдя пару километров, уселись на лавочку с видом на желтую песчаную скалу с надписью Вилла Отрада. Жанна прильнула ко мне:

— И кстати, дорогой, обещанный сюрприз. Представь, что ты — молодой белогвардейский корнет, вчерашний гимназист, а я — певичка из местного кордебалета, волоокая мадмуазель Зизи. В город вот-вот зайдут красные под предводительством товарищей Щорса и Котовского, тебя расстреляют первого, а меня сначала изнасилуют, а потом расстреляют — посему сегодня же вечером мы отплываем последним паромом в Константинополь. Два билета выкуплены — поедем вторым классом в каюте на четверых, что поделаешь, не время шиковать, когда старый мир летит в тартарары.

— Это не шутка? — Я всегда с консервативным недовольством воспринимал любые неожиданности. — В Москву завтра лечу, договорился с другом…

Жанна насупилась и отодвинулась:

— Не хочешь — не надо. Вали тогда нафиг. Интеллигент вшивый. Пойду отдамся революционным матросам или одесской шпане — они не такие зануды!

— Ладно-ладно, отставить шантаж и разнузданность. Полечу в Москву прямиком из Стамбула послезавтра. Я же теперь богат аки Крез, как выяснилось, могу себе позволить.

— Что за паром? Лошадей берут? Офицеры не будут массово стреляться на выходе из гавани? — Продолжал актерствовать я. — Дорогие билеты? Я отдам деньги за нас обоих. Придется заложить фамильное колье и взять ссуду у еврейских родственников…

— Ты ж моя лапа, — Жанна снова подвинулась вплотную, и мы не нашли ничего лучшего, как скрепить наш союз и отпраздновать предстоящий вояж долгим и влажным поцелуем взасос.

***

Мы покинули гостеприимную зеленую лавочку и не спеша в обнимку добрели до одесской канатной дороги. Заплатив полтинник строгой женщине в униформе, запрыгнули в облупленную кабинку яично-желтого цвета и плавно покатили вверх.

Из кабинки открывался шикарный вид на море и побережье, несколько подпорченный уродливыми стройками, и, возможно, не столь живописный, как в любимом всеми выросшими в совке романтиками фильме АССА про зимнюю Ялту.

Хотя, заунывное блеяние козлобородого советского божества-рокера явно бы не соответствовало духу и настроению момента: солнце слепило и обжигало, Черное море блистало и радовалось от берега и до самого горизонта, крики и смех отдыхающих прорывались сквозь шум прибоя, и я, главный герой, в отличие от Бананана-Африки, не собирался скоропостижно погибать от ножей бандитов-цеховиков.

Предо мной, молодым и перспективным поэтом и аналитиком, открывалась чистая, бескрайняя, манящая гладь, полная света, любви и финансовых бонусов. Так, по крайне мере, мечталось мне тогда, в вагончике канатной дороги, в объятиях прекрасной и жизнерадостной спутницы.

Путь наверх занял минут семь-восемь. Мы не без риска для жизни выпрыгнули наружу из движущегося вагончика на верхней станции и довольные вступили на Французский бульвар, самую зеленую и примечательную одесскую улицу.

Справа по борту располагался тот самый завод шампанских вин, благодаря которому мы и оказались в славном черноморском городе. Голубки переглянулись, но заходить внутрь не стали.

— Вот ты какой, объект инвестиций и источник неожиданного богатства, — загадочно промолвила Жанна, рассматривая высокий забор и резные ворота. — Сто миллионов долларов, ядрить-колотить!

Я вкратце пересказал занимательную историю с коллекционным коньяком, испорченным пособниками Азнавурьянов.

— Знаю я того Шпунтика, мерзкий тип, подкатывал ко мне. — Лицо Жанны перекосило. — Но как узнал про детей, ветром сдуло, хотя и так шансов у него было аж целый гулькин хуй.

— Так что поделом.

Конечным пунктом маршрута был ресторан Дача, где влюбленные, усевшись на свежем воздухе в антураже советского пансионата, объелись свежих даров моря, включавших барабульку, луфаря и саргана, оприходовав на пару целую бутылку французского Совиньон Блан.

Разговевшись, мы нежились на солнце в ожидании десерта — изумительных вареников с вишней.

— Расскажи, как вы познакомились, — неожиданно задала тему разговора Жанна.