Александр Уточкин - Провинциальный вояж

Однако, в той ситуации я донельзя обрадовался банкиру и демонстративно отстранился от надоедливого старикашки.

— Наш фонд ищет свежие кейсы на Emerging Markets, в моем ведении потребительские рынки и ритейл. — От Криворучки струился насыщенный древесный аромат дорогого парфюма, максимально контрастируя со старческим амбре. — В управлении около ярда, но к концу года получим еще два — аппетиты институционалов растут. Напомните, вы где сейчас трудитесь?

Воодушевившись, я в красках изложил собеседнику водочную историю.

— Украина пока вне мандата, политические риски не устраивают Правление, — отреагировал Криворучко. — Но, если хороший апсайд плюс правильное структурирование через Кипр или Джерси — можем прогнать через комитет. Вы мезонины рассматриваете?

В этот момент случилось непредвиденное. Тарталеточник стал багроветь, глаза побелели и выкатились, как во все той же известной космической кинокартине со стариною Шварцем:

— Сионистские наймиты! Чикагские мальчики! Ротшильдовские ублюдки! Компрадорское отребье! — зашипел он, брызгая ядовитой слюной.

— Не пройдет и года! Все вы умоетесь кровью! Грядет ипотечный кризис! Анализ межотраслевого баланса! — Старик перешел на всхлипывания, из глаз потекли слезы. — Мне недолго осталось, я очень болен…

Не став дожидаться, пока юродивый забьется в конвульсиях, мы с Криворучко не сговариваясь дали деру из конференц-зала. Отдышавшись на безопасном расстоянии в гостиничном холле, улыбнулись друг другу с пониманием и сочувствием.

— Определенно организаторам стоило бы изменить политику на входе, — промолвил Криворучко. — Это же буйнопомешанный тип, вы видели, у него пена изо рта шла, а если бы он нас покусал, не дай бог?

— Да уж, фейс-контроль точно не помешал бы, — согласился я. — Эти халявщики совсем распоясались.

— Да, кстати, — сменил тему Криворучко, многозначительно прищурившись, — мне кажется, я вас видел в прошлое воскресенье в «Пропаганде».

Меня вновь передернуло — воскресная Пропка была в то время известным местом слета статусных столичных гомосексуалистов и сочувствующих.

— В любом случае, приятно познакомиться, — холеная рука банкира опустилась на мое запястье. — Предлагаю встретиться в более непринужденном месте — обсудить инвестиционные перспективы, только, умоляю, без украинской водки, я предпочитаю благородные напитки — ирландский сингл-молт, к примеру. А ты, малыш, что любишь выпить?

Это было слишком.

— Малышу нужно в туалет, — прохрипел я, борясь с подступающим к горлу комом.

Слегка покачиваясь, стараясь не смотреть на окружающих, я проследовал в гостиничный ватерклозет, где заперся в кабинке и просидел в томлении около получаса, затем еще столько же драил руки моющим средством:

— Компрадорское отребье. Мезонины рассматриваете? Ротшильды. Прогнать через комитет. Гольдман Закс. Признание Америки. Франклин Секьюритиз. — Бессвязно бормотал я, поглядывая украдкой в зеркало.

Оттуда на меня смотрел раскрасневшийся юноша с растрепанным кудрями в коричневом вельветовом пиджаке со съехавшим набок галстуком.

— Чертовы институционалы, умоетесь кровью, — юноша сплюнул в раковину, вытер лицо салфетками и был таков.

На улице дышалось гораздо легче. Жарило послеобеденное солнце. Петровка гудела клаксонами. Семья крикливых розовощеких экспатов с дюжиной неподъемных чемоданов заселялась в отель. Тонированная блондинка неуклюже парковала Бентли, загородив пол-улицы и санкционировав таким образом приличную пробку.

Я проследовал в сторону сада Эрмитаж, где выпил залпом два мохито, после чего окончательно пришел в себя.

***

От водочного города до Киева — километров 200 езды, чуть поменьше. Обычно меня везли на корпоративной машине и тогда дорога занимала часа полтора-два — шоферы компании славились лихостью и презрением к правилам. По рассказам коллег, Остапюк добирался в стольный град, укладываясь в 70 минут.

Иногда брал такси, если поездка предстояла не слишком служебная, чаще, когда торопился в Борисполь на последний рейс в Москву. Один раз использовал железную дорогу — самый неудобный и медленный вариант.

Я полюбил путь в аэропорт на исходе дня, в пятницу, по завершению очередного оборота офисного колеса. За окном проносятся поля и огороды, дачные и деревенские домики, перемежаясь с лесополосой, ставками и речушками; покосившиеся церкви и тенистые кладбища, облупленные продмаги, сараи и развалины хозяйственных построек.

В садах поспевают яблоки, из калиток выглядывают бабульки в платочках, заливисто лают собаки, чумазые дети играют в опасной близости от проезжей части. Тут же расставлены алюминиевые ведра и тазики с фруктами и овощами, бутыля с медом, гирлянды сушеной рыбы, гигантские пакеты с кукурузными хлопьями, полотенца с причудливыми узорами.

Густо напомаженные, разодетые молодки идут парами по направлению к сельскому клубу, сплевывая лузгу и игриво подмигивая пассажирам дорогих тачек. Каждый раз, проезжая мимо деревенских красавиц, я ловил себя на желании остановиться и вступить в контакт с прекрасными представительницами туземного населения, подобно Христофору Колумбу или Джеймсу Куку рассказать дикаркам о новейших достижениях прогресса, о своем статусе наследного принца в изгнании и по совместительству начальника кредитного департамента, обменять зеркальца, бусы и прочие новомодные девайсы на бесценные девичьи сокровища и тайны.

Но, как водится, все эти страсти, вожделения и позывы так и оставались нереализованными — карета уносила таинственного вояжера далее.

На последний рейс в Москву в Борисполе собиралась пестрая толпа большей частью командировочных, громко обсуждавших перипетии украинского визита. Были и частные лица: девушки трудной судьбы, пенсионеры, обычно летящие на встречу с внуками, гастарбайтеры и гувернантки. Попадались и разного рода селебритиз: актеры, телеведущие, эстрадные исполнители, поп-дивы — культурный обмен между странами был тогда на уровне. Полет продолжался чуть более часа.

Я полюбил прилетать в Белокаменную в сумерках. Сторговывался с таксистами и мчал на Божедомку, обмениваясь на ходу историями и репликами с водителем либо дружественными абонентами. Бросал не распакованные чемоданы, торопливо мылся и переодевался, чтобы ринутся в бой и успеть по полной насладиться лихорадкой московской пятничной ночи.

***

В один из вечеров по прилету из Киева состоялась встреча со старым приятелем в кафе Маяк на Большой Никитской. Место было неслучайным, друг работал экономическим редактором в газете Коммерсант и был своего рода знаменитостью, по крайней мере, в Маяке его знала каждая дворняжка, так что при появлении Макса некоторые завсегдатаи даже аплодировали, ну или как минимум опрокидывали стакан.