Александр Уточкин - Провинциальный вояж

***

С понедельника закружилась карусель, загорелись сотни глаз в предчувствии большой и сладкой сделки.

Запиликали телефоны, мобильные и офисные, зашевелились департаменты и отделы, заскрипели принтеры и копировальные машины, задвигались колесики сложного инвестиционного механизма.

В девять утра мы встретились с шефом в водочном офисе, он представил еще одного участника дальнейших событий:

— Это Геннадий, советник Генерального директора по юридическим вопросам, специалист по корпоративным сделкам, слияниям и поглощениям. Будете вместе работать над кредитом.

Гене было около тридцати — короткостриженый шатен, с налетом то ли еврейской, то ли татарской крови, среднего роста, плечистый и крепкий, как в стихотворении Маршака.

Юрист с прищуром смотрел на меня:

— Рад знакомству, наслышан о московском финансовом гении, сработаемся, — он протянул ладонью вниз загорелую клешню, пробуя на крепость рукопожатие худосочного коллеги.

— Времени на раскачку нет. Созвонитесь с Семой, надо встречу назначить. Если что, в Москву или Лондон полетим, за такие бабки будем из штанов выпрыгивать. — С энтузиазмом заключил начальник.

— Сто лямов грина, это тебе не у алексеевских элеватор отжимать, — обратился он к Геннадию.

Тот парировал с улыбкой:

— Алексеевские — тертые ребята, еле управились тогда. Тут масштаб другой, конечно. Что там за пацаны — американцы, англичане или москали?

— Вроде деньги американские, но бизнес весь в СНГ, офисы в Лондоне и Москве, — отрапортовал я. — Они на реформе РАО ЕЭС и Газпроме подняли кучу бабла в начале 2000-х, когда отменили запрет на инвестиции для нерезидентов. Сейчас вот диверсифицируют портфель, пошли в потребительские рынки и недвижку, ищут потенциальных кандидатов на IPO.

— И впрямь профессионал, смотри-ка, рубит фишку, аж дым коромыслом. — Было не совсем понятно, издевается Гена или льстит.

— Ладно, пацаны, я погнал в командировку, в пятницу вернусь, чтобы бабулеты на столе лежали, все сто лимонов. — Завершил начальник вводную встречу.

***

В Лондон с Нью-Йорком ездить не пришлось, основная пахота протекала в стольном Киеве, так что я полностью передислоцировался туда, сняв на три недели номер в гостинице Салют, что недалеко от Киево-Печерской Лавры.

Встреч и конференс-коллов было предостаточно, большей частью в небольшой, но весьма фешенебельной резиденции Франклин Секьюритиз на Подоле, а также в офисе наших внешних юристов на Владимирской улице, представлявших крупную международную фирму с пятью английскими фамилиями в названии.

Со стороны Франклинов работало немалое число советников, особенно лютовали лондонские лойеры, высылавшие на каждый чих по десять новых вопросов и уточнений.

— Вот уроды, — сетовал Геннадий, — невозможно работать, англичане все такие заебистые? А кто говорил, что в Лондоне проще всего разместиться?

— А они по тысяче баксов получают за каждую бумажку или час потраченного времени, вот и рвут задницы, умножая энтропию. Максимизируют гонорары. — Пояснил я. — Ты бы на их месте по-другому себя вел?

Справедливости ради отмечу, что меру британские бюрократы все же знали и процесс потихоньку двигался вперед.

Господин Криворучко в операционную часть не вмешивался, несколько раз поучаствовав в общих звонках и обсуждениях, где был подчеркнуто серьезен и деловит, поливая, как из пожарного шланга, инвестиционными англицизмами.

Никаких личных эманаций и намеков в сторону субтильного водочного малыша он себе больше не позволял, так что я даже стал некоторым образом беспокоиться, а не почудилось ли мне тогда, при первом знакомстве в отеле Мариотт.

Была одна встреча верхнего уровня в Киеве: в гости пожаловали представители институциональных инвесторов — партнеров Франклин Секьюритиз и интересантов по сделке с водочным заводом. Команда из пяти человек — чрезвычайно разношерстных экспатов, среди которых наличествовало: два одинаковых до степени смешения высоких блондина-прибалта, представлявших шведский венчурный капитал; надутый индус в чалме и строгом дорогом костюме с перебором блестящих аксессуаров: часов, браслетов, перстней и фенечек; краснокожий потеющий британец в белой рубахе, расстёгнутой чуть ли не до пупа, успевший выпить залпом бокал Черниговского прямо перед собранием; и еврей-белоэмигрант, смешно коверкавший русские слова, — потомок якобы знатного рода первой волны беглецов — расположилась в отеле Премьер Палас, на то время одной из немногих пятизвездочных гостиниц в городе.

Встреча проходила в районе десяти утра, и по всем признакам предыдущие вечер и ночь инвесторы провели весьма бурно. На сопровождавшего гостей Семена из Франклин Секьюритиз было больно смотреть, видимо, он и был зачинщиком, организатором и непосредственным участником экспатского сабантуя.

С водочной стороны подъехал Остапюк собственной персоной, были также Геннадий и мой начальник. Разговор состоялся не слишком длинный и весьма поверхностный, институционалы явно маялись и втайне мечтали о скорейшем финале представления. Возможно, в планах компании было продолжение банкета или, по крайне мере, опохмел.

По окончанию в кулуарах начальство выкатило недвусмысленную претензию:

— Тебя на хер нанимали вообще? Чего молчал, как рыба, инвесторов не развлекал?

Я вяло отбрехивался: дескать, инвесторы сами лыка не вязали и вряд ли бы восприняли детальную информацию о феноменальных успехах завода.

К счастью, в тот же день перезвонил Семен и сообщил, что делегация отбыла в отличном настроении, оставив предварительное добро на кредит водочному бизнесу.

Но что уж говорить, острая критика сверху изрядно подпортила настроение мнительному начальнику инвестиционного департамента.

— Вот и первые звоночки, — подумал я за обедом в дешевой, но вкусной едальне под вывеской Пузата Хата.

***

В суматохе инвестиционных процессов дни и недели летели стремительно.

На определенном этапе в сделке появился основополагающий документ, вокруг которого строились все дальнейшие обсуждения и дискуссии, — кредитный договор; с каждым днем и конференц-звонком он обрастал новым мясом, пунктами и положениями и на момент подписания насчитывал почти двести страниц.

Основные параметры (входившие в трехстраничный терм-шит) были понятны и логичны; процентная ставка в долларах была отнюдь не европейской, хотя и не запредельной. Однако, дьявол, как водится, скрывался в деталях, которые в данном конкретном случае носили незнакомое и зловещее имя «ковенанты».

Этих самых ковенант, сиречь дополнительных условий, триггеров, обеспечений и поручительств насчитывалось в первых версиях около десяти, но по мере продвижения к заветной цели их число выросло чуть ли не вдвое. При нарушении любой из кредитных заповедей полагались суровые штрафы вплоть до расторжения и конфискации залогов.