Александр Уточкин - Провинциальный вояж

Во время обеда в ресторане Хуторок на Днепре я обратил внимание шефа на казавшуюся несправедливой позицию потенциальных инвесторов:

— Такое чувство, что эти Франклины нам ни на грош не верят и специально вгоняют в нарушение чертовых ковенант. Мы ж, как пить дать, что-то не выполним, а они все новые и новые навешивают. Я считаю, нужно приостановить переговоры, поискать альтернативные варианты, сейчас куча фондов бегает по рынку, не знает, куда миллиарды пристроить, и с гораздо менее людоедскими требованиями.

— Вот давеча очередную сделку закрыли, опять Пепсико соковую шарашку купила, на этот раз здесь, в Украине. Судя по прессе, совсем спятили америкосы, мультипликаторы к прибыли выше только у Амазона.

— А вот еще в Коммерсанте про российских алкоголиков из Сибири статья, тоже на IPO идут, Реник размещает, поищу у друзей материалы.

— Встречались мы как-то с русскими водочниками, — задумчиво промолвил начальник, обмакивая в густую домашнюю сметану вареник с картошкой. — Мутные типы, трындец. Думали завод купить у них для выхода на российский рынок. Передумали. и слава богу. Им через месяц налоговая впаяла штраф миллиардный, в итоге всю шарашку обанкротили, открылись только через два года под новой вывеской.

— В России вообще странная тема, три-четыре года максимум живет алкогольный бренд, потом банкротство или просто сливаются, и по новой. Видимо, с налогами, спиртовиками и кавказским криминалом нечисто, к тому же качество не выдерживают совсем.

— Не то что мы, последние пять лет марку держим, не снижаем уровень, хотя бывало, государственные спиртозаводы руки выкручивали…

— В общем, нужно хорошо обмозговать, — продолжил я. — Спрос большой, не стоит сразу бросаться к первым встречным банкирам средней руки. Пробежаться по рынку, устроить конкурс женихов, с таким приданным, как наш завод, отбоя не будет.

— У меня тут все контакты собраны: Тройка, Ренессанс, Голдманы, ЮБиЭс швейцарский. Полечу в Москву, назначу встречи…

Шеф был настроен философски:

— Ты же этих Франклинов и рекомендовал, что не так? Нормальные ребята, сладкие, деньги дают. Я бы на их месте тоже переживал, гы-гы, вопросы задавал, перед тем как с сотней зеленых миллионов расстаться.

— Главное — получить бабки. А там посмотрим. Если начнут ерепениться, займем оборону, ничего эти додики не сделают. На завод они не сунутся, тут им мигом разъяснят, где раки зимуют.

— Прорвемся, короче, не ссы. Процент сказочный, главный дал добро, так что копаем дальше, не отвлекаемся.

— А по поводу альтернатив, на вот, приглашение, сходи завтра на конференцию в Киеве, опять про IPO, я уже задолбался, сто раз ходил, толку никакого, пустая трата времени и денег — возьми визитку, скажешь, вместо меня. Только подверься в бухгалтерии, чтобы счет оплатили…

***

Далеко за полночь я боролся с бессонницей в гостинице Салют. Рабочая Нокиа лежала в углу на зарядке и вдруг разрезала тишину характерным рингтоном, от которого за время провинциальных странствий у меня выработался нервный тик.

Звонили с незнакомого украинского номера. Я подождал с полминуты и таки нажал на зеленую кнопку:

— Рома, Ромочка — это ты? Ответь, пожалуйста, Рома. — Женский голос на другом конце вмещал вселенский ужас и смятение.

— Пожалуйста, ответь, почему ты не на связи, нам из банка звонят не переставая, с работы приходили…

— Простите, это не Роман, вы ошиблись номером, — опешил я.

— Ой, а где он? Позовите, умоляю, это важно, вы должны мне помочь, — продолжала причитать незнакомка.

Я еще раз извинился и повесил трубку, но аппарат тут же затрезвонил снова — голос продолжал всхлипывать и канючить.

Наглухо отключив телефон, я повторил попытку уснуть, на этот раз успешно.

Всю оставшуюся ночь мне снились кошмары: Остапюк, парящий в ночном небе над Киевом на борове-Бравермане; мертвая клофелинщица, встающая из раскрытого гроба, превращаясь в бывшую; Жанна, в пароксизме страсти сосущая кровь из моей шеи; полуразложившийся тарталеточник, тянущий червивые культи и плюющий черной ядовитой слюной; эротично отплясывающий у стойки в Пропаганде банкир Криворучко и прочая чертовщина.

К утру гостиничные простыни промокли насквозь.

Ближе к рассвету картины сменились: и вот уже я возвращаюсь из московского ночного клуба, стоит дивное ослепительное синее утро, мой троллейбус спешит по Новому Арбату в сторону площади Свободной России.

Одна из троллейбусных форточек открыта, и на ней балансирует сексапильная девочка-панк в короткой юбочке и кроссовках Пума, ее розовые крашеные волосы развиваются, она покачивается с довольно серьезной амплитудой, я срываюсь с места, пытаюсь подойти и познакомиться, и в этот момент она теряет равновесие и... Троллейбус не останавливается, удаляясь от места падения незнакомки, заворачивает за угол в сторону Зоопарка и Большой Грузинской улицы...

При встрече я поведал Геннадию про звонок и расспросы про некоего Романа, полюбопытствовав, не мой ли предшественник имеется ввиду.

Гена нахмурился и лишь пожал плечами:

— Спрошу у ребят, не бери в голову, звонки сбрасывай, не отвечай.

***

На конференцию я опоздал, к тому же долго препирался с тетками-организаторами на входе, принявшими меня за халявщика. Платежка из бухгалтерии, как часто бывает, дойти не успела, но после долгих выяснений и пары звонков я был-таки допущен в зал, где подходила к концу первая сессия.

На сцене выступал бодрый и румяный толстячок, оказавшийся ни кем иным, как г-ном Жеваго, буквально недавно закрывшим сделку по размещению акций Полтавского горно-обогатительного комбината на Лондонской фондовой бирже.

ГОК из скромного городка Горишние Плавни в Полтавской области на пути к финансовому успеху превратился в швейцарскую компанию Феррекспо со штаб-квартирой в муниципалитете Баар кантона Цуг.

— Мы находимся в начале новой эры, — вдохновенно вещал господин. — Мы — первая в история украинская компания, получившая наивысшую оценку мирового инвестиционного сообщества.

Видно было, что полтавчанин поймал волну и парит на гребне, оставив в прошлом воспоминания о кровопролитных битвах за комбинат, перешедших к тому времени в судебную плоскость.

Тем не менее, речь удачливого металлурга и банкира вдохновляла: инвесторы оценили спорный актив в 1.6 миллиардов долларов на открытии торгов, а за пару месяцев капитализация скакнула еще процентов на тридцать.

— Чем мы хуже, — думал я, примеряя образ докладчика и сравнивая с водочными работодателями. — Хотя, пожалуй, есть над чем работать, — отвечал герой самому себе.

В перерыве между сессиями был фуршет и часовое свободное общение участников. Я перетер с парой уже знакомых финансистов, вежливо поздоровался с местными журналистами, не видя резона размениваться на пиар и памятуя о разделении полномочий с влиятельным отделом маркетинга.