Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

Впервые Зигфрид Таудлиц задумался о будущем во время визита в концлагерь Заксенхаузен, где в блоке «С» увидел уложенные у стены пачки американских денег, изготовленных умельцами, обратившимися в печах крематория в желтый едкий дым, который уже ни с кем не сможет поделиться своими знаниями. Денег было много. Их было так много, что они не воспринимались какими-то ценностями, а казались грудами зеленоватой бумаги. И тем не менее на них можно было купить весь мир. Ну, даже если не весь мир, то на худой конец можно было купить фазенду где-то в глубине южноамериканской сельвы и, удалившись от цивилизации, отсидеться там, пока не наступят более спокойные времена. Деньги были исполнены великолепно, по указанию Гиммлера образцы купюр отправлялись в казначейство США для проведения необходимых экспертиз, и американские плутократы признали подделки подлинными купюрами. Это открывало простор для валютных операций, но воспользоваться этим Германия уже не успела. Несколько миллионов долларов удалось переправить в швейцарские банки, остальные — а их было не менее двух железнодорожных вагонов — приказали уничтожить фон Таудлицу. Глупцы! Фон Таудлиц не стал их жечь, это было бы неисправимой виной перед всеми теми, кто задумал грандиозную аферу и кто во имя нее погиб на фронтах войны. Если у других не хватило широты мысли, чтобы оценить перспективы обладания таким грандиозным богатством, то фон Таудлиц быстро сообразил, что в результате правильно проведенной операции он может не просто исчезнуть из Европы, сохранив душу и шкуру в целостности, но и выйти из бесславного конца войны богатым человеком. Фантазии ему было не занимать. В результате его деятельности доллары и фунты стерлингов обрели хозяина. Команда, участвовавшая в уничтожении, была уверена, что шесть тонн бумаги и были подлежащими уничтожению купюрами, а подводная лодка, возглавляемая капитаном второго ранга Редлем, ждала тайного миллиардера на секретной базе в порту Гамбурга, готовая отправиться в любое путешествие, которое наметит ее новый хозяин, уже не принадлежащий ни фюреру, ни Германии.

К вечеру, когда канонада и выстрелы затихли, фон Таудлиц приказал выступать.

Три едва заметные тени скользнули в развалинах берлинских домов.

Начиналась новая история, в которой миллиардам фон Таудлица предстояло сыграть свою роль.

— Не понимаю я этих сумасшедших трат, — раздраженно сказал Мерер. — Йоганн, он просто швыряется деньгами, а мы вынуждены охранять эти сундуки!

Виланд вздохнул и отбросил в сторону американский иллюстрированный журнал.

— Только не предлагай мне вскрыть один из сундуков и смыться, — сказал он. — Фон Таудлиц умный человек, он ничего не будет делать зря.

— Ничего не будет делать зря? — взвился Мерер. — На кой черт он выкупает проституток из публичных домов? И ведь выбирает самых дорогих!

— Не самых дорогих, — поправил Виланд, — а самых красивых. Что поделать — красота дорого стоит!

— А покупка строительных материалов? — не унимался Мерер. — По самым грубым подсчетам, он тратит на это двадцать пятый миллион!

— А ты хотел жить в индийских хижинах? — удивился Виланд. — Успокойся, Ганс, сундуки еще не скоро опустеют. А затея Зигфрида мне нравится. Если приходится отсиживаться, то почему бы не сделать это в роскошных условиях? В Европе мы для всех военные преступники, а здесь нас не знает никто. Надо отсидеться, хотя бы до того времени, когда стихнет шумиха, и американцы передерутся с Советами.

— Не нравится мне все это, — вздохнул Мерер.

— Тебе бояться нечего, — угрюмо сказал Виланд. — Ну кем ты был? Простым шофером группенфюрера. Кто знает, что ты к тому же был его личным палачом? Никто. Другое дело фон Таудлиц, его слишком хорошо знают, его имя во всех списках. Да и я… — он печально вздохнул. — Плохо резал, свидетели остались.

В комнату вошел Эрих Палацки.

— Бездельничаете? — хохотнул он. — Ничего. Скоро отправляемся. Таудлиц уже присмотрел участок земли.

— В верховьях Амазонки? — поинтересовался Мерер.

— В джунглях выше города Сальты, — сказал Палацки. — Не нравится мне эта затея. Забираться в джунгли… Бр-рр!

Фон Таудлиц нашел место для колонии.

Приобретенный им участок земли со всех сторон окружали джунгли, а на месте, предназначенном для строительства, находились, по меньшей мере, уже двенадцать веков руины строений, возведенных некогда, по всей вероятности, ацтекскими племенами.

Первым делом близ развалин были возведенные временные деревянные бараки, в которых поселились переселенцы и рабочие из индейцев и метисов, привлеченных возможностью заработать. Бывший группенфюрер и в самом деле не жалел денег, но за возможность получать высокие заработки он требовал от рабочих беспрекословного подчинения. Опыт войны подсказал группенфюреру разбить индейцев и метисов на хорошо организованные рабочие команды, за которыми присматривали вооруженные люди. Рабочие, получающие по сравнению с местными условиями фантастические заработки, не протестовали.

Беглецы из Германии, авантюристы и бродяги самого разного сорта составили вооруженную гвардию, они железной рукой поддерживали в лагере порядок. Привезенные из Рио проститутки, выкупленные Таудлицем, получили относительную свободу, постепенно из обитателей свободного лагеря и женщин, привезенных в джунгли, начали образовываться семейные пары — сказывалось долгое воздержание военной поры. Фон Таудлиц поощрял это, устраивая свадьбы, на которых щедро одарял пары, пожелавших связать судьбы. Редкие попытки бунта беспощадно подавлялись, некоторые недовольные исчезали бесследно — джунгли надежно хранили тайну поселения. Прибывающие караваны доставляли различные стройматериалы, в местной каменоломне добывались глыбы белого известняка, и вскоре строящиеся здания начали приобретать очертания, а замкнутая по периметру зубчатая стена с круглыми сторожевыми башнями сразу же отделила поселок от джунглей.

— Черт! — сказал Мерер. — Да это настоящая крепость!

— Красиво, — сплюнул Палацки. — И что, мы там будем жить?

Если бы кто-нибудь сумел заглянуть в сумрачную душу бывшего группенфюрера фон Таудлица, он бы понял, что им движет собственная мечта. В канувшем в Лету Третьем рейхе гитлеризм явился выбором по необходимости: во-первых, он явился социальной системой, выстроившей Германии в определенном жизненном порядке, а во-вторых, он отвечал тайным чаяниям его души, которая с детства бредила и мечтала об абсолютной монархии типа французского самодержавия. Собственно, любовь к монархии зародилась у Зигфрида фон Таудлица в подростковом возрасте, когда он без разбора поглощал ночами толстые тома Александра Дюма, Карла Мея, Понсона дю Тюррайля и многочисленные бульварные романы, продававшиеся в то время в Германии на каждом книжном лотке. Приход Адольфа Гитлера к власти и создание ордена СС фон Таудлиц воспринял с восторгом, ему казалось, что появление сильного вождя и ордена, действующего по принципам иезуитов, воплощает его мечты в жизнь.