Наталья Резанова - Корабли с Востока [litres]

– Вы по его совету назвали себя в документах посольства таким варварским словом… рей ?

Миура все же десять лет прожил в Присолнечной. В лице он не изменился. Но веки дрогнули.

– Нет, – качает головой Дракон. – Впрочем, как мне было себя называть? Я же не фудай, не владетель из «внутренних», не вассал Токугава. Тут подошло бы слово «герцог»… Но я – тозама, внешний. Никому не вассал. И власть моя не имеет иных источников, кроме воли богов, постановления Небесного Правителя, моей крови… и согласия моих подданных меня терпеть. Самовластный, наследственный, независимый правитель – король.

«И это я считаюсь на островах безрассудным человеком», – закатывает глаза гость, которого только что вежливо назвали… герцогом. Можно было бы обидеться, да гость не вчера родился и не стал бы заводить опасный разговор, не изучив местность досконально. Герцог, дукс, в древности у южных варваров – военный командующий, формально подчиненный гражданскому правителю, но полностью независимый, после того как ему даны полномочия. Гость, Санада Нобусигэ, очень не прочь был стать герцогом… да, всей Присолнечной, меньше неудобно.

– Вы хотите сказать, что не намерены подчиняться власти господина сёгуна?

– Если бы я хотел сказать это, – еще вина? – я бы сказал. Мои предки были назначены сюда повелением Небесного Правителя. Сёгун – военачальник, покоритель варваров – управляет военными и невоенными делами страны для Небесного Правителя и по его приглашению. Те распоряжения, что он отдает в этом качестве, я обязан выполнять… как выполняли предки Токугавы Хидэтады приказы великих министров.

Хозяин не добавляет: «тоже моих предков», – это и так ясно.

– Зачем вас прислали сюда, Санада-доно? Нет, я задал вопрос не так – зачем сюда прислали именно вас?

– Часть совета – самая неразумная – надеется, что вы убьете меня, чтобы закрепить за собой преимущество, сёгунат избавится от опасного человека, и война все же начнется. Не могу сказать, – гость вдыхает дым над заливом, – что они ее так уж хотят, но непонимание и неизвестность пугают их больше. Ваши люди, кажется, допускали даже, что кто-то может поторопить события – они так трогательно охраняли меня по дороге… – Гость перебрасывает плоскую чашку из ладони в ладонь, жидкость остается, где была. – Другие думают, что мое присутствие окажется достаточной угрозой: у армии сёгуната есть полководец, не уступающий вам, и вы придержите свои амбиции… хотя бы на время. Вы часто поступали так раньше. Третьи, – чашка опять меняет руку, – думают, что мы с вами сговоримся в пользу Тоётоми против Токугава… или во всяком случае меня можно будет потом в этом обвинить и избавиться от меня, от нескольких моих друзей, а главное, от одного юноши, который ныне стоит в порядке наследования третьим, поскольку закон и обычай не различают родных и усыновленных. А старший сын господина сёгуна не только зол и полубезумен, но и слаб здоровьем, а средний слишком любит риск – пытается дружить со старшим. Право, самое время убирать третьего, пока он не сделался первым, и тем, конечно, спасти дом Токугава. Четвертые, – гость шумно прихлебывает, – мечтают погубить не столько мальчика, сколько всю ту клику реформистов, которая – вашими стараниями, кстати, и этого никто не забыл, – собралась вокруг Хидэтады. А пятым очень интересно, какое предложение вы сделаете мне.

– Предложение?

– Я читал отчеты, – трезвым голосом сообщает гость. – И опросил всех, кого мог. Вы любите… предлагать. Но направление движения менялось и у тех, кто отказался. Например, один мой старший друг – он теперь монах и, в отличие от меня, всерьез, – так вот, он очень сильно переменился с тех пор, как умер.

– Он поумнел, – цедит хозяин Сэндая. – Сейчас бы мы его так не поймали. И до земельной реформы он тогда бы не додумался. Не догадался бы искать долгосрочной поддержки так низко, у крестьян. Но он не отказался. Он как раз согласился.

– Даже так? Кстати, он был единственным, кто отговаривал меня от поездки.

– Мерит своим опытом. Думает, что вы не вернетесь. Что ищете?

– Пытаюсь угадать, откуда ваша светлость вытащит карту Китая, она довольно большая.

Хозяин смеется, роняет чашку, дует на обожженные пальцы, снова смеется.

– Вы оставляете много простора поэтическому воображению, Санада-доно. Раз так, объясняйте, почему Китая.

– У нас уже есть трамплин. Даже три трамплина – Рюсун, Цусима и Такасаго, куда вы так резво гоните переселенцев. Через сколько побережье Такасаго сможет служить перевалочным пунктом для армии и флота – через четыре года? Через пять? И перед нами открыто побережье Фуцзяна. И с такой базы даже корыта китайской постройки смогут подниматься вверх по Янцзы… Мин слабеют, года не проходит, чтобы по округам не случилось десятка восстаний. Это у нас мятежи и стычки не колеблют основ, у них такое значит, что трещит по швам сама страна. Кроме того, Нурхачи на севере почти подавил сопротивление своих сородичей и реформирует армию, а к династии Мин у его соплеменников довольно большой счет, больший даже, чем у жителей Чосона к нам. Когда он рискнет объявить себя каганом, мы, возможно, увидим нового Чингисхана… Если рассчитать все правильно, мы сможем прийти не как завоеватели, а как спасители. Придворную проблему это тоже решит. Тайко хотел завоевать материк для себя – его приемный сын не будет ли естественным правителем для тех земель, что мы возьмем? Тогда сёгуну не нужно будет опасаться ни самого мальчика, ни его открытых и скрытых сторонников – они еще долго, поколениями, будут зависеть от поддержки из дома. Горячие головы утекут из страны, внутренняя война станет почти невозможна. И главное: железо, рис, лес – все, что нам нужно, чтобы ничей флот никогда не смог искать у нас Индии. Но для этого нам нужен мир с Испанией сейчас – и нужно, чтобы южные варвары не считали нас варварами, а видели в нас почти свою, христианскую страну – вы же за этим отправляете посольство не только к императору, не только к торговым городам, но и к папе? Со временем, когда мы сможем поставить на Куросиво сотни таких кораблей, как тот, что сейчас строится, и упасть на Новую Испанию, это они будут искать с нами мира, но пока он нужен нам… Так?

– Ну и зачем мне показывать вам карту войны, которую вы и без меня знаете наизусть?

– А зачем мне эта война? – интересуется гость.

– Покойный регент был добр к вашему дому и даже подарил вам, Санада-доно, свое имя. Токугава Хидэтада пощадил вашу жизнь и, что важнее, жизнь вашего отца, – а потом возвратил свободу вам обоим. Ваш отец умер не от меча в сухом русле реки, не от тоски на горе Коя, а от зимнего воспаления легких у себя дома, в Уэде.

Я – тигр и волк, все, что китайцы называют «жэнь», для меня – пустой звук. Но вы – человек иного склада. Возможность примирить долги перед двумя благодетелями будет вам интересна.