Наталья Резанова - Корабли с Востока [litres]

– Что значит – подкрепления? Гарнизон Хеврона не способен справиться с командами трех кораблей?

– Это не такие корабли, которые мы привыкли видеть.

– Что значит не такие? Или мы не изгнали эскадры Навуходоносора? – Айзекс не стал уточнять, что это славное деяние свершили отцы и деды нынешних граждан Содружества.

– Не такие… – Процветай запнулся, не находя слов. Впрочем, он и без того не был красноречив.

Судья Джобсон обвел собрание решительным взором.

– Что бы там ни было, Галаад – страна, любимая Богом, и не нашим мышцам и сердцам слабеть перед дерзостью пришельцев. Генерал, я оставляю столицу на вас. Пожалуй, Коппел был прав, нужно сохранить все в секретности, покуда дело не будет улажено. Но распорядитесь, чтоб мобильные силы были во всеоружии. Пусть наша речная флотилия готовится поднять паруса…

– Да будет так. – Генерал склонил голову.

– Я немедленно выезжаю в Хеврон, чтобы самому оценить происходящее. Процветай, ты едешь со мной.

То, что капитан только что прибыл и был измотан дорогой, никого не волновало, в том числе самого Пибоди. Таковы были люди Галаада. Тем более что Джобсон отправлялся не верхом, а на быстроходной барке, вниз по течению Иордана.

Но, как бы ни был силен духом генеральный судья, возраст все же давал знать о себе, и к тому времени, когда Джобсон в сопровождении охраны прибыл в Хеврон, он был порядком измучен. Комендант Коппел, встретивший главу правительства, бормотал о том, что гарнизон готов к обороне, что корабли филистимлян по-прежнему стоят на рейде, чего-то ждут, и можно будет провести эвакуацию и мобилизацию. Джобсон, не отвечая ему, спешился и твердой походкой направился в гавань.

Только там он понял, что хотел и не сумел сказать Процветай Пибоди.

Да, эскадра состояла всего из трех кораблей. Флагмана и двух поменьше. Но на корабли они вовсе не были похожи. Скорее, их можно было определить как крепости, в которых безостановочно работали мастерские и мельницы, судя по поднимавшимся столбам дыма и пара над строениями, заменявшими здесь обычные палубные и носовые надстройки. Сами эти надстройки и обшивка бортов были вызывающе выкрашены в белый цвет, и в ясный ветреный день, когда солнце, отражаясь в зеленых водах залива, бросало на небывалые суда особенно яркий отблеск, они воистину слепили глаза и словно явились из сна или видения.

– Это броня, – пробормотал Пибоди, – сплошная броня… Мы пытались…

Комендант протянул Джобсону подзорную трубу. Подняв ее, судья увидел бившиеся под ветром флаги на мачтах кораблей… По крайней мере, там были мачты. А флаги и впрямь не принадлежали какой-либо известной в Галааде стране. Белые, с изображением красного диска посредине, от которого расходились полосы. Солнце?

Кроме флагов и людей на палубах, одетых в незнакомые мундиры, судья разглядел нечто более важное.

Пушки в орудийных портах.

– Вы не сумели поразить их с дамбы. Но мощности гарнизонных орудий должно хватить, чтобы потопить их.

– Мощности, может, и хватит, – сказал Коппел, – но дальнобойность… Если мы дадим залп сейчас, то лишь зря потратим боезапас. А вот их артиллерия… – Комендант не договорил.

– Однако они до сих пор не начали бомбардировку. Стало быть, страшатся.

– Я думаю, они хотят начать переговоры, – тихо сказал Пибоди. – Если мы еще промедлим, тогда они ударят…

И словно в ответ на его слова ветер донес с моря жуткий рев, лишь слегка приглушенный расстоянием.

– Зверь из моря! – выкрикнул один из гвардейцев. – Говорящий гордо и богохульно! Истинно речет братство Гидеоново – грядут последние времена!

– Молчать! – рыкнул судья, подняв руку. Прежде всего он должен был пресечь еретические речи, а затем не допустить подобного настроя у своих людей. – Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтоб пожрать плоть мою, то сами преткнутся и падут!

Но в глубине души он знал: гвардеец прав.

Такасаго, порт Тайхоку, осень 1864 года

– Итак, «Мария Каннон». Порт приписки Сэндай. Двухмачтовый корабль, осадка 18 футов, длина 190 футов, водоизмещение 1800 тонн. Три орудия «миура» под двумя башнями, 100-фунтовое и два 7-фунтовых. Шесть пулеметов системы «Мурамаса». Толщина брони 4 дюйма, у башен 8 дюймов. Четыре паровых котла, максимальная скорость – 14 узлов.

Инспектор, встречавший корабль, предпочитал употреблять международные термины, а не японские. Отчасти из-за того, что на флоте было так принято, отчасти… это же Такасаго. Здесь столько всего намешано, что радикальные сторонники «возвращения к истокам» могут прийти в ужас. Даже главный порт острова столь же часто называют по-китайски – Тамсуй или европейским именем Формоза. Но моряка из Сэндая этим не удивить.

– Команда, включая артиллеристов и стрелков, – 150 человек. Пехотинцами не усилена, что довольно странно для корабля, недавно принимавшего участие в боевых действиях.

– Броненосный таран не предназначен для транспортировки пехоты, – отвечал старший помощник, коммандер Сато. В гражданской иерархии именно его званию соответствует чин инспектора администрации губернатора. Командир линкора остался на мостике, предоставив рутинные вопросы помощнику.

Инспектор все прекрасно понял и потому не счел неуважением. Говорил он ровно и, похоже, был из тех, кого чрезвычайно трудно вывести из себя. Несмотря на жару, на лице его не было ни следа испарины. Спокойный малозаметный человек чуть за тридцать – года на четыре старше Сато, которого трудно было назвать малозаметным.

– Мой следующий вопрос – к доктору. Вада-сэнсэй, в предоставленных документах нет сведений о раненых и больных. Не сочтите за излишнюю дотошность. В тропиках, как вам должно быть прекрасно известно, любая небрежность может привести к эпидемии.

– Понимаю вас. Но это не небрежность. В данный момент в лазарете нет больных, а без раненых, слава богам и буддам, обошлось. Если вам будет благоугодно, можете произвести проверку. – Худой, густобровый, с иронической улыбкой на правильном лице, Вада Дзюнъитиро обладал редкостным даром убеждения, что для врача, флотского в особенности, неоценимое качество.

– Что ж, памятуя о репутации вашего глубокоуважаемого семейства, полагаю, вы достаточно компетентны в этом вопросе.

Вада действительно происходил из потомственной семьи медиков, но чтобы это было известно здесь, на Такасаго? Сато про себя сделал отметку в памяти: информационная служба в Тайхоку очень хорошо поставлена. Словно в ответ, инспектор заметил:

– Мой отец был врачом, поэтому я не раз слышал о семействе Вада из Тёсю… Что ж, нет надобности в дальнейших проволочках.

Он подписал необходимые бумаги и поставил личную печать.