Василий Панфилов - Отрочество

– Серьёзное што? – затревожился я.

– Да не… – служанка замахала рукой, отгоняя сглаз, – Ён книжки из дохтуровской библиотеки брал, а сам вернуть никак – то сам в отъезде, то дохтур занят. Всё, я побежала!

Едва за Татьяной захлопнулась дверь, Санька тут же посерьёзнел. Вот только што – чуть не щенок, хвостиком виляющий, и вот уже вполне себе недопёсок. В полную силу ещё не вошёл, но уже не шути!

– Слежку за собой заприметил, – бухнул он весомо, положив на скатёрку сжатые добела кулаки,

– Приехал, тудым-сюдым – есть! Следят, родимые.

– Не ошибся? – засомневался Мишка.

– Не… – Санька даже головой замотал, штобы показать, насколько «не», – проверял! Так, и сяк, и альбомы потом зарисовывал с рожами ихними.

– Ты уж прости, – повинился Чиж перед Пономарёнком, – што тебе не сказал, но зря булгачить не хотел, так вот. Если да, то и потом обсказать можно, а ежели нет, то и зачем?

– Прости, – понимая, што не прав, Санька положил руку на плечо заледеневшему от обиды брату.

– Ладно, – чуточку сумрачно отозвался Мишка, оттаивая тихохонько.

– Я ещё почему не говорил, – начал пояснять виноватящийся Санька, – што сперва сам проверял, а потом Кота подключил. С Федькиными ребятками. Они и вокруг тебя тихохонько этак обсмотрели – не крутится ли кто?

– И как?

– Не-а!

– То-то ты занят всё время после Одессы был! – подскочил Мишка, – Нет времени, штобы повидаться, да и нет… оберегал?

– Агась, – и улыбка смущённая, – Тут ещё дело такое, што Федька тово корноухового опознал!

Говорит, в полиции служит, так-то. Мы с Егором, ежели што, под рукой Владимира Алексеевича, а он как ни крути – фигура! Враз не прижмёшь, да и не враз – тоже. А Федул Иваныч, при всём моём к нему уважении, калибром помене будет. Захотит тебя полиция прижать, так это им куда как проще выйдет.

– Так-то оно так, – Мишка усмехнулся внезапно, – да не так! Родня у меня хоть и… в дёсны не цалуемся, в общем. Но и бросить не бросят. А силы-то у общины староверческой, я те скажу, вполне себе ого!

– Да? – и так мне любопытственно стало, што прямо ой! Но смолчал дальше, потому как вижу, што тяжко Мишке об том говорить, а неволить брата не след.

– И што Котяра? – поворотился я к Саньке.

– Котяра… а давай к нему и сходим? Чем я враки врать буду, неправильно может понятые!

Оделись мы с Санькой попроще, для Хитровки, а Мишка как и был, да и пошли. Гостинцы с собой, а их и ого-го набралось!

Знакомых-то много, и это только кажется, што торгашка съестным – мелочь-мелкая, внимания возвысившегося меня не стоящая. Как прижмёт, так и за соломинку ухватишься, а доброе отношение на Хитровке, оно многово стоит.

Котяра, огольцы знакомые, торгашки вот, скупщики краденого… не говоря уж об Иванах!

– Надолго идём, – предупредил я братов, – чуть не на цельный день! Пока каждому уважение покажешь да поговоришь, вот оно и вечер.

– Ништо! – отмахнулся Мишка, – Меня Федул Иваныч до вечера и отпустил.

– Егорка! – несмело окликнула меня знакомая торгашка, – Ты ли это?

– Я, Матрёниха, я! С Одессы вот приехал, да опосля дома перво-наперво на Хитровку. Накось… – я закопался в подарках, вытаскивая перстенёк с бирюзой. А што? Она в Туретчине дешёвая! – вот, специально для тебя в Константинополе брал.

– Иди ты! – не поверила баба, – Я, чай… не шуткуешь?!

Она осторожно подставила ладони, и опустил перстенёк. Матрёниха часто-часто заморгала, и трубно высморкалась от чувств.

– Ну, спаси Бог! – меня крепко расцеловали, а на перстенёк набежали товарки. Подарок-то не шибко дорог, и денежек у каждой из них не на одну сотню перстеньков небось хватит. А внимание?! Лестно! Да ещё и из Царьграда.

А я дальше, да по торгашкам сперва. Да не повторяюсь! Кому бусики, кому браслет или платок шёлковый. Еле ушёл! Всево обслюнявили, да и Саньке с Мишкой досталось, за кумпанию.

Сёмочку табаком одарил туркским, духовитым, а к нему трубочку.

– Да я ежели што, то завсегда! – расчувствовался тот. А сам-то Сёмочка вполне себе… заматерел! Мелочь был по меркам Хитровским, а тут вполне себе фигура! Шестёрка скорее, но вполне козырная. С перспективами на повышение.

До Котяры в ево комнатушке добрались пока, так все руки обжамкали, и губы обмусолили.

Человек чуть не тридцать до него одарил. С каждым переговорить, за Туретчину и Одессу немножечко рассказать, спасибо выслушать…

Часы Коту подарил. Не хронометр, но вполне себе, да и корпус серебряный. С гравировкой!

Сэр Хвост Трубой. С намёком, значица.

– Вот спасибо так спасибо! – радовался тот, разглядывая рисунок.

– Эт Санька надоумил! – киваю на брата, и лыблюсь во все двадцать восемь, – Он про тебя сказал, што ты на этого сэра ну один в один! Только человек.

– Во глаз! – восхитился один из ближников Котяры, – Как есть художник!

– Ты таперича Сэр Котяра! – загоготал рослый парень, от которово ощутимо несло кровью и безумием.

Новое прозвище приглянулось, а сам Котяра сидел на корточках с глуповатой улыбкой, пока его поздравляли с крещением. Потом отошли, потому как с пониманием народ.

– … со слежкой, – Сэр Котяра задумчиво играет ножичком, сидя на корточках в одном кругу с нами, – достаточно интересно получается. Агентура полицейская, но ниточки тянутся к Анне Ивановне. Голядева, слыхал такое фамилие?

– Слыхал, – у меня вырывается шипящий матерок.

– Даж так? – уголовник приподымает бровь, но продолжения не дожидается. Верить-то я ему верю, не сболтнёт. И не продаст. Но…

… Хитровка, она и есть Хитровка. Сегодня он жёсткий и решительный парень, и даже Сэр Котяра, несмотря на всю уголовщину. А завтра, очень даже может быть, опустившийся напрочь кокаинист или морфинист, готовый на всё ради дозы.

– Только, – продолжил он, не обидевшись, – слишком уж толстые ниточки-то. Не то штобы не скрывается, а будто бы даже заместо ширмы она, демонстративно етак. А ето, я те скажу, в любом случае – жопа!

– Ежели сама, – ножичек крутанулся в ладони хитрым образом, – то опасно потому, как с головой у неё всё непросто. Говорят. Этакая Салтычиха, и чуть не сама людей пытала.

– О как… – новостью я ошарашен, но теперь многое становится понятней.

– Ежели ширма, – ножичек крутанулся в обратную сторону, – или втёмную, то тоже жопа, но с другово ракурсу. Она ж полковничиха по МВД, через мужа. И ежели её играют, то уровень пояснять тебе не буду.

– Это одна ниточка, – нож влетает в рукав, и вылетает обратно, – самая канатная, так вот.

Есть ещё то-оненькая к Иванам.

– О как?!

– Так, – кивает спокойно Котяра, – потому как песни песнями, но дела у тебя только через Одессу. Большинство с понимаем, што просто звёзды так сошлись, но кто-то мог и затаить.

– И третья, – ножик хищной щучкой промелькнул в руках, – церковники. Здесь вовсе уж зыбко.